— Несомненно, — сухо сказал герцог.
— Простите же великодушно и предоставьте мне изложить то, с чем я, сын небезызвестного вам Сезара де Пейроля, ехал сюда из Гвасталлы.
Карл-Фердинанд не возразил, и Антуан бойко повел свою речь дальше:
— Когда я попал в Гвасталлу, меня заинтересовал сочный виноград, который подают у его светлости герцога — да продлит Господь его дни! Мне еще подумалось: Страстная неделя — и вдруг столь роскошный дар лета! А потом я нашел вот этот пузырек… Разрешите же, государь, вернуть его вам!
И он вынул из кармана склянку с ядом Медичи. Герцог Гонзага побледнел, однако промолчал и только пристально поглядел на Пейроля. Не зная о смерти своего сообщника, он терялся в догадках. Кто же стоит перед ним — простой ли проходимец, которому удалось проникнуть в его страшную тайну, или вымогатель, действующий по поручению старого Пейроля. Наконец герцог бесстрастно проговорил:
— Сударь, мне странны ваши темные намеки, и я советую как следует усвоить: всякому, кто вздумает докучать Карлу-Фердинанду IV из рода Гонзага, остается только помолиться Богу. Вы меня поняли?
Пейроль улыбнулся и ответил:
— Я ведь принял меры. Прежде чем отправиться сюда предложить свои услуги вашей светлости, я вручил стряпчему, хранившему завещание драгоценного и приснопамятного моего отца, некий запечатанный пакет, содержащий сведения об одном особом сорте мускатного винограда и флакон с жидкостью, улучшающей вкус золотистых сицилийских гроздьев… — Он бросил склянку на ковер и расхохотался: — А в этой бутылочке, государь, — aqua simplex, обычная вода!
«Ну-ну, — подумал герцог, не теряя, однако, самообладания, — а малый-то, оказывается, не промах… Придется быть с ним поосторожнее.»
И он невозмутимо указал молодому Пейролю на кресло.
Тот сел, довольно отметив про себя: «Как видно, шансы мои повышаются. То-то же!»
После недолгого молчания, которого юноша не пытался нарушить, Карл-Фердинанд сказал:
— Вы только что произнесли слова о своем приснопамятном отце. Неужели достойного интенданта моего тестя уже нет в живых?
— Увы, со вчерашнего дня он покоится под одной из плит собора святого Павла… Наипредусмотрительнейший из отцов, он спешно вызвал меня к себе, когда понял, что жить ему осталось недолго. И в первую же ночь после моего приезда в Гвасталлу его сразил апоплексический удар. Слава небесам, в своей печали я утешен хоть тем, что отец успел поведать мне о том, что заботило его перед смертью, и в частности, о справедливых притязаниях вашей светлости…
