Молитва господня | страница 19
И когда подумаешь о таком единстве, то так печально становится за себя и вообще за человечество, которое живет в постоянной вражде, ссорах, самости, корыстности, войнах, разделённости... Но при всей нашей обособленности извечно живёт в человечестве идея единства рода человеческого. Все лелеют эту мечту. Все страдают от борьбы. Всегда появляются люди, которые стараются воплощать эту идею в жизнь. То цари, то философы, то политические деятели стремятся объединять человечество... Но увы! Доселе эта мечта остаётся у них мечтой... И только в истинной Церкви Христовой началось объединение: "никто ничего не называл своим; а у всех всё было общее". И то ненадолго (Деян., гл. 2 и 4). Однако в мире нет иного места и иного пути к объединению, как через Церковь во Святом Духе. Все прочие попытки были и будут тщетными. Только единством во Святой Троице возможно воспитывать единство. И то с каким трудом! С какой борьбою! Даже и от единой Церкви подразделились части, и все делятся больше и больше... Бедное человечество!
Но это всё слишком покажется "возвышенным"? Тогда оставим богословствование и спустимся к более низким понятиям.
Если Бог – Отец, и Отец, конечно, не мой, а общий, то ясно, что мы все братья по Отцу. Мы должны помнить, что Бог не "меня" лишь одного любит, не мне одному лишь Отец, а всем нам... Какая это новая и чрезвычайная идея была для еврейского народа. Ведь евреи были воспитаны в совершенно другом воззрении: лишь они – единственный народ, любимый Богом и избранный Им. Они весь мир разделяли на два лишь лагеря: мы и прочие, иудеи и язычники... И вдруг Господь говорит: молитесь: не Отец мой, а Отец наш... Правда, здесь ещё нельзя непременно и сразу усмотреть единство иудейского и не-иудейского миров, но уже несомненно очевидно, что этим словом "наш" разрывается та самостная, эгоистическая преграда, которая до Христа отделяла "меня" от "не меня", от "них". Отныне дается этим словом сознание, что человечество, люди – едины; сначала – среди одного общества, племени, народа, а потом – и среди всего человечества. Отныне никто не чужой мне, и я никому. Уже нет "я", а есть "мы". Достойно примечания это сознание единства в русском простом народе. Если мы, интеллигенты, всегда говорим о себе в терминах "я", "меня", "мой", и если также именно говорит крестьянский люд о высших классах ("ты", "барин"), то о себе крестьяне часто говорят "мы", как о каком-то едином, единомысленном коллективе. Не результат ли это христианского воспитания Церкви?