— И что это даст тебе, папа, кроме ненависти Ричарда?
— Счастье моей дочери.
Шинид нежно улыбнулась и благодарно заглянула в серые глаза отца.
— О, отец, — проговорила она, погладив Рэймонда по щеке, — я то, что я есть. И так тому и быть. Нам уже ничего не изменить. Но если я откажусь выйти замуж за Пендрагона, где гарантия того, что Ричард не пошлет вместо него другого?
— Такое возможно, но тогда он не получит союза, к которому стремится. Даже брак между сестрой Коннала и твоим братом не даст ему желаемого альянса, поскольку ни тот, ни другой не является первенцем.
Шинид отступила на шаг.
— Ричард, может, и хочет объединить два наших клана, но лишь ради армий, твоей и Коннала. Ради легиона вассалов, которые бы сражались и погибали за его безумные идеи. — В голосе ее звучало отвращение. — Я знаю, мало кто верит в успех его крестовых походов. — Она погрозила отцу пальцем. — Взять, к примеру, тебя и Гейлана.
Рэймонд схватил руку дочери и прижал к груди. Страшно даже подумать, какие беды она может навлечь на себя из-за своей привычки говорить то, что она думает.
— Заклинаю, не говори никому об этом, Шинид! Есть люди, настолько преданные королю, что убьют тебя за одни лишь твои слова.
Она улыбалась снисходительной терпеливой улыбкой.
— Имеется также немало тех, кто убил бы меня за то, что я колдунья. К этому я привыкла.
— Шинид, будь благоразумной, — взмолилась Фиона.
— Я достаточно благоразумна, мама, — ответила Шинид, поворачиваясь к матери. — Ты научила меня быть такой. Спасибо тебе и отцу, что не прятали меня от людей.
— Как будто я мог удержать тебя взаперти! — с невеселым смешком заметил Реймонд.
Шинид чмокнула его в щеку.
— Не надо за меня переживать. Я не могу выйти замуж за Коннала, потому что он желает брака со мной по соображениям, не имеющим никакого отношения к чувствам. — Шинид отошла к окну, не взглянув на отца, лицо которого в этот момент приняло весьма виноватое выражение. — Он так изменился. Стал холодным и отчужденным. Как будто все эти годы легли между нами непреодолимой преградой.
Он злился — так ей казалось — на нее за то, что именно ее выбрали ему в жены, за то, что она была колдуньей, за все мелкие обиды, что она нанесла ему ребенком. А она не могла простить ему совсем другого — что он, ирландец, теперь превратился в англичанина и забыл свой народ. И это ее задевало больше всего.
Шинид посмотрела на родителей. Они стояли рядом, и в глазах их читалась тревога.
