Одобрительная улыбка Кучильо подтвердила догадку его нового приятеля.
— Именно… дурной поступок моего друга, придирки алькальда в Ариспе вынудили меня искать спокойствия в уединении. Вот почему я и устроил свою главную квартиру в забытой Богом дыре, где никому нет до меня дела!
— Я придерживаюсь слишком хорошего мнения о вашей личности, — сказал Бараха, смакуя сушеное мясо, — чтобы сомневаться, что алькальд и, в особенности, ваш друг действительно не правы в отношении вас!
— Благодарю, — ответил Кучильо, проглатывая в свою очередь, наполовину сырую, наполовину подгорелую лепешку. — Сейчас узнаете, в чем дело!
— Слушаю, — сказал Бараха, расстегиваясь, — ничто мне не доставляет такого большого удовольствия, как занимательная история после вкусного обеда!
— Мой рассказ короток и не интересен, и то, что со мною случилось, может произойти с любым. Я как-то сел с моим другом за партию в карты. Мой друг начал уверять, будто я сплутовал. Мы разругались…
Рассказчик приостановился, чтобы придвинуть к себе мех с водою, и, напившись, продолжал:
— Мой друг имел неделикатность умереть из-за…
— Неужели из-за ссоры?
— Нет, от последовавшего за ссорой удара ножа! — спокойно возразил Кучильо.
— Я так и знал, что ваш друг сам во всем виноват!
— Однако алькальд рассудил иначе и обвинил меня. Но я, пожалуй, простил бы ему его грубое обращение со мной, если бы меня не взбесили бессовестные поступки моего друга, которого я уважал до той поры!
— Истинные друзья встречаются редко! — наставительно проговорил сеньор Бараха, выпуская клубами дым из маисовой пахитосы13.
— Как бы то ни было, но я дал обет никогда больше не играть, ведь игра, как вы видите, и послужила главным источником моего несчастья!
— Истинно мудрое решение, — кивнул Бараха. — Я тоже дал себе слово больше не брать в руки карт, с тех пор как совсем разорился из-за них.
— Разорились? Значит, вы были богаты?
— Увы! У меня была гасиенда14 и много скота. Но был также управляющий. Я всего один раз и проверил его добросовестность, но слишком поздно: половина моего достояния уже перекочевала в его карман.
— Что же вы тогда сделали?
— Мне оставалось одно: я предложил ему поставить на карту его половину против моей, на что он согласился после некоторого ломания…
— Ломания? — удивился Кучильо. — Скажите на милость, какой негодяй!
— Я очень застенчив, когда мне приходится играть в обществе, — продолжал Бараха, — к тому же люблю простор. А потому я предложил ему сыграть в уединенном месте, где бы я чувствовал себя, как дома. Вы понимаете меня? Если бы я опять проиграл, что бы меня ожидало… И какое облегчение в случае проигрыша доставил бы мне свежий лесной воздух… тишина… полнейшее уединение. Но мой управляющий не разделял пристрастия к свежему воздуху, тишине и уединению и поставил мне условие играть при свидетелях.
