, было обладание новыми панталонами, совершенно не похожими на его собственные, то есть длинными, широкими и мягкими. Панталоны, обладающие этими тремя качествами, должны были в его глазах служить верной защитой от превратностей жизни, тихим убежищем в несчастье. Молодой человек являлся правой рукой алькальда и звали его Грегорио Гагатинто.
Он робко постучал в дверь роговой чернильницей, которую всегда носил через плечо, и на его стук вышла старая женщина.
— А, дон Грегорио! — проговорила она с изысканной испанской любезностью, свойственной всем классам этого народа, вследствие чего два чистильщика сапог, встретившись на улице, также величают друг друга не иначе как донами.
— Да-с, это я, донья Николаза! — отвечал Грегорио.
— Сладчайший Иисусе! Пресвятая Мария! Если вы уж пришли, значит, я опоздала! А сеньору-то я еще и панталоны не вычистила! Подождите немного, сеньор алькальд скоро выйдет!
Комната, в которую старуха ввела Грегорио, казалась бы громадной, не будь загромождена всевозможными рыболовными принадлежностями: сетями, мачтами, парусами, рулями от рыбацких лодок, уключинами, веслами и прочей снастью. Все это валялось по углам в неописуемом беспорядке, а потому тут едва хватало места для двух кресел, стоявших вокруг дубового стола, на котором помещалась пробковая чернильница с воткнутыми в нее тремя перьями и валялись несколько грязных бумаг, предназначенных, вероятно, для устрашения посетителей. При виде этой разнообразной коллекции нетрудно было угадать занятие, которому предавался алькальд вне своих служебных обязанностей: он ни более ни менее, как давал деньги взаймы под двадцать процентов в месяц, а так как его клиентами являлись большей частью рыбаки, то отсюда понятно появление в его доме массы мореходных принадлежностей.
Гагатинто бросил равнодушный взгляд на окружавшую его рухлядь, между которой не имелось ни единой пары панталон, могущих ввести в соблазн его сомнительную честность.
Эскрибано не принадлежал к породе вполне честных людей, хотя, по молодости, не успел еще сделаться окончательным негодяем, так как эволюция не терпит поспешности.
Дон Рамон не заставил себя долго ждать и вскоре появился с сияющей, как всегда, физиономией, выражавшей некоторую совершенно не свойственную ей наивность. Это был сильный, рослый человек, так что из одних его панталон можно было смело выкроить две пары для тощего эскрибано.
— Господи помилуй! — воскликнул с восторгом Грегорио, обменявшись предварительно со своим патроном всевозможными утренними пожеланиями. — Какие на вас великолепные панталоны, господин алькальд!
