Вавилон | страница 12



Не успел он договорить, как на мусорной куче позади хижины заголосил петух. Он закукарекал во все горло, так что эхо разнеслось далеко по всхолмленной равнине вдоль Евфрата и потерялось где-то в окрестных рощах.

Гамадан упал на колени и принялся колотиться лбом о землю. Сбивчивый шепот и бормотанье приглушала его спутанная борода, за густыми усами не видно было шевелящихся губ. Выпрямляясь, он поднимал взгляд к небу и, кланяясь, опускал его.

Петух же продолжал весело копошиться на мусорной куче, даже не подозревая, что боги избрали его вестником надежды. Он нашел рыбные кости и кукарекал, радуясь лакомству.

Наконец Гамадан встал и направился в хижину. И вдруг беспокойство — не оставил ли бог богов его глиняную хижину за то, что он просил помощи у других небожителей. Но он утешил себя тем, что боги, вероятно, не так обидчивы, как люди. И не обманулся — Энлиль спокойно стоял на своем месте, и, когда Гамадан взял его в руки, ему даже почудилось, что бог улыбнулся.

Чтобы всемогущий знал, чего ждут от него в этом доме, Гамадан положил его на постель Нанаи и пояснил, что ночью на этой постели выскажет свои тайные желания его дочь. Здесь он может внимать ей.

— Когда ты узнаешь ее, ты не откажешь ей, — уверял его Гамадан. — Ты захочешь сделать для нее все, едва услышишь ее первое слово. Я знаю, — доверительно рассказывал Гамадан, — что Нанаи не нравится жизнь в родной деревне, Деревне Золотых Колосьев. Однажды я убедился в этом окончательно. Как-то душной и тревожной ночью я не мог уснуть. Не спала и Нанаи. Сквозь отверстие в крыше она смотрела в небо, глубокое, как дно Евфрата в сумерки, а звезды были точно капли росы на листьях древа жизни. После полуночи повеяло ветром с севера, и дневная духота сменилась ночной прохладой. Я открыл двери и завесил вход тростниковой сеткой. Домик наш наполнился свежестью, и вскоре Нанаи крепко уснула. Вдруг я услышал ее шепот, и мне захотелось узнать, что она говорит. Поднявшись с постели, я приблизил ухо к ее губам. Она шептала: «Вавилон, Вавилон». Дыхание ее было горячим, в голосе слышалась мольба. Я тотчас понял, что она грезит о Вавилоне. Вавилон, город пышных дворцов и золотых крыш, ее мечта. Мне так хочется помочь ей, но ты, владыка неба и земли, ты поймешь, что Гамадан здесь бессилен, и потому я вручаю ее судьбу тебе.

Старик страстно заклинал верховного бога и даже не заметил, что фигурка еще не совсем обсохла и он размазал краски — идол принял новое обличье, его мантия стала пестрой, как одежда жителя пустыни — араба. Внутри хижины и в ясный полдень царил полумрак — окно завешивали от жаркого солнца, — и Гамадан слишком поздно заметил, что стало с одеждой Энлиля. Надо было немедленно исправить оплошность, чтобы странный наряд не огорчил и не разгневал бога.