— Ты чего-нибудь боишься?
— Да, боюсь, — призналась она.
— Все радуются, а ты боишься? Чудеса! — шутливо заметил я.
— А Манаури? — возразила она, и уголки губ ее упрямо дрогнули. — Разве он тоже радуется и спокоен?
— Он — другое дело! Он вождь, а ты молоденькая женщина.
— Вот видишь, ты сам говоришь: молоденькая женщина! — повторила она с ноткой какого-то вызова.
— И к тому же хорошенькая, — добавил я, окидывая ее взглядом.
Нет, на этот раз Ласана против обыкновения не склонна была шутить. Ее что-то тяготило.
— Ну хорошо, чего же ты все-таки боишься?
— Земли! Племени боюсь, законов племени… Разлуки…
Все это звучало довольно загадочно, но сейчас не оставалось ни времени, ни возможности разбираться в сложностях индейских обычаев.
— Ян! — Голос индианки звучал чуть ли не торжественно, лицо ее было серьезно. — Возьми меня под свою защиту.
— Тебя, Ласана?!
— Да, Ян! Меня, меня, женщину, ты, мужчина!
Она сказала это так наивно и простодушно, что я едва не рассмеялся. Вот так задачку задала мне красавица! Ну как ей откажешь?!
— Хорошо, я беру тебя под свою защиту, Чарующая Пальма!
Итамака, река не очень широкая, но необычайно глубокая и даже здесь подверженная влияниям приливов и отливов далекого океана, позволила нам подойти на шхуне почти к самому берегу. С суши перебросили на палубу несколько бревен, и по ним мы сошли на землю.
Мы высадились в самом центре деревни. Серима застроена была редко. Хижины по здешнему индийскому обычаю стояли разбросанно, далеко друг от друга.
Конесо, богато украшенный перьями, бусами и ожерельями, ожидал нас в окружении старейшин под сенью густого дерева. Все напоминало приемы у Оронапи и Екуаны, но, когда мы прошли примерно половину пути от реки до верховного вождя, внимание мое привлекла примечательная деталь: рядом с Конесо, восседавшим на табурете, сидел еще один человек, старец, тогда как все остальные старейшины стояли. Более всего, однако, меня встревожило отсутствие свободных табуретов для нас, гостей.
Уж не хочет ли Конесо, чтобы мы стояли, когда он будет сидеть?
— Арнак, ты видишь? — шепнул я. — Нет табуретов.
— Вижу.
— Что делать?
— Может, дальше не идти? Пусть Конесо подойдет сам.
— Он не подойдет… Сделаем иначе. На шхуне есть табуреты. Вагура, беги на палубу и принеси два. Но мигом!
Вагура понял, о чем идет речь, и помчался на корабль.
— Кто этот старик подле Конесо? — спросил я Манаури, когда мы медленным шагом вновь двинулись вперед.
