Примерно в начале второго ночи Дин Робиллар наконец соизволил подойти к Хиту. Несмотря на тусклое освещение, малец так и не снял темных очков, но сбросил спортивную куртку, и белая шелковая майка оттеняла мечту каждого футболиста — сильные, широкие, не оскверненные артроскопической хирургией плечи. Дин оперся бедром о высокий табурет, стоявший рядом с Хитом, и, чтобы сохранить равновесие, дотянулся до пола ногой, обутой в рыжевато-коричневый сапог со стильными головками, который, как слышал Хит от одной из женщин, носил лейбл «Дольче и Габбана».
— О'кей, Чампьон, твоя очередь отсасывать.
Хит облокотился локтем о стойку и поднял брови:
— Мои соболезнования по поводу твоей потери. Макгрудев был хорошим агентом.
— Он видеть тебя не мог.
— Как я — его, и все же он был хорошим агентом. Таких немного осталось, — пожал плечами Хит, пристально изучая куотербека. — Черт, Робиллар, ты никак волосы выбелил?
— Осветлил. Нравится?
— Будь ты чуточку смазливее, пожалуй, склеил бы тебя.
— Придется встать в очередь, — ухмыльнулся Робиллар. Оба знали, что говорят совсем о другом.
— Ты мне нравишься, Чампьон, — заключил Робиллар, — так что скажу прямо: ты вне игры. Я был бы последним идиотом, подписав контракт с агентом, стоящим во главе списка не благонадежных лиц Фэб Кэйлбоу.
— Добавь: стоящим по одной-единственной причине. По тому что Фэб — скупердяйка. Вечно ее жаба душит. Никак не заставишь расстаться с лишним долларом.
Что было не совсем правдой, но сейчас не время вдаваться в сложности отношений с владелицей «Чикаго старз».
— Фэб не нравится тот факт, что я не ползаю перед ней на коленях и не встаю на задние лапки, как все остальные. Почему бы тебе не спросить Кевина, есть ли у него причины на меня жаловаться?
— Может, и нет, но Кевину в отличие от меня повезло жениться на сестрице Фэб, так что ситуация несколько иная. Но, честно признаться, я уже чем-то обозлил миссис Кэйлбоу, хотя понятия не имею, как это вышло, и не желаю окончательно испортить дело, наняв тебя.
И снова неприязненные отношения Хита с Фэб Кэйлбоу мешали достижению цели. И не важно, сколько бы раз он ни пытался помириться с ней: старые ошибки продолжали мстить за себя.
Не показывая, как больно уязвлен, он пожал плечами:
— Твое дело.
— Все вы, парни, кровопийцы, — горько бросил Дин. — Бере те два-три процента с тяжким трудом заработанных денег и за что? За несколько опубликованных статей? Большое долбаное дело. Попотел бы на поле, как я, может, понял бы кое-что!
