— Барнаби, надо бы договориться, — начала она. При всей антипатии к надсмотрщику Микаэле вовсе не улыбалось вступать с ним в конфликт. — Я знаю: по-вашему, я стараюсь унизить вас перед слугами, но это вовсе не так. Мне просто хочется привести эту великолепную плантацию в порядок. Слуги делают что могут.
— Вы подрываете мой авторитет в глазах Адриана и слуг, — пробурчал Барнаби, и его густые брови зашевелились, словно мохнатые гусеницы. — И вообще, где это видано, чтобы дела на плантации вела женщина? Так не бывает.
Нечто подобное Микаэла уже слышала от Арно, и это неизменно вызывало у нее самый решительный отпор, но сейчас ей надо было сдержать себя.
— Что же дурного в том, что женщины тоже занимаются делом? — примирительно спросила она.
Барнаби кинул на нее презрительный взгляд:
— Женщины существуют для того, чтобы ублажать мужчин и подчиняться их приказаниям. Жаль, что муж не научил вас этому. Пожалуй, вам нужен настоящий мужчина, который поставит вас на место, а оно под ним, а не над ним.
Это уж было слишком. Видит Бог, Микаэла щадила Барнаби, но он этого явно не оценил. Хуже того, глазами так и раздевает, от чего у нее мурашки по коже бегут.
И тут, к изумлению Микаэлы, надсмотрщик выбросил вперед свою мощную руку и рванул ее к себе. Увидев прямо перед собой хищно шевелящиеся губы Барнаби, Микаэла отпрянула и пнула его коленом между ног. Послышался яростный рев. Барнаби сделал шаг назад и размахнулся, но в этот же миг загремел грозный голос невесть откуда возникшего Люсьена:
— А ну не сметь, иначе будешь иметь дело со мной!
Впервые Микаэла была рада появлению Люсьена — оно спасло ее от жестокого удара. Пусть он ей и не нравился, но, надо отдать должное, Люсьен ощущал определенную ответственность за нее. Впрочем, подумала Микаэла, вполне возможно, что он собирается обернуть эту ситуацию себе на пользу.
Барнаби неохотно отпустил Микаэлу и сделал шаг назад, затем повернулся и заковылял прочь.
— Спасибо. — Микаэла поправила смятую одежду.
— Не за что. — Люсьен подошел ближе, не пересекая, однако, установленной ею невидимой границы. — Знаю, что ты считаешь себя неуязвимой, и все же будь с этим типом поосторожнее. В следующий раз меня может не оказаться рядом. И не забудь, что мужская гордость — дело тонкое. Барнаби считает, что ты вторгаешься на территорию, которая пять лет считалась принадлежавшей ему лично.
— А ты бы лучше просто уволил его. Ко всему прочему, он неоправданно жесток с полевыми рабочими. А поле — это как раз мой следующий объект.
