Поток его красочных ругательств был оборван обидным смешком.
— Ну что ж, капитан, был рад встрече. Первый раунд за мной, не так ли?
Бубня что-то себе под нос, Люсьен выбрался наконец из-под завала и бросился за нахалом. Этот гном еще смеет издеваться над ним! Заглядывая на бегу в каждую дверь и в каждый закоулок, Люсьен все никак не мог успокоиться. Ничего, он еще научит чертенка уважать старших, приструнит его так, что тот только и будет повторять: «Да, сэр», «Нет, сэр»! Одно дело — просто заяц на борту, и совсем другое — подобного рода штучки, в сто раз худшие и опасные.
После безуспешных поисков Люсьен вернулся в каюту, решив выпить чего-нибудь, чтобы хоть как-то охладить полыхающие чувства, однако, схватив ближайшую бутылку и сделав из горлышка большой глоток, тут же начал отплевываться. Кто-то — словно он не знал кто! — разбавил его дорогое виски китовым жиром.
Вне себя от ярости, Люсьен бросился к двери и на пороге столкнулся с Взнсом, в руках у которого был поднос со всякой снедью. Тарелки полетели на пол, и оба принялись торопливо их подбирать, одновременно счищая разлетевшуюся еду с рубашек и со стен.
Не ругайся Люсьен, подобно портовому грузчику, он бы наверняка расслышал ехидный смешок, доносившийся прямо из-под его кровати: он явно упустил возможность изловить беглеца, который на сей раз прятался прямо у него под носом.
— Какого дьявола… — забормотал Вэнс, очищая рубаху от прилипших кусков картофеля.
— Маленький негодяй подлил мне в виски китового жира! — взорвался Люсьен. — А перед этим завалил бочками. Поймаю — руки-ноги повыдергиваю да на рее повешу!
Уже пять лет не видел Вэнс, чтобы Люсьен так бесновался. Чертовски забавно было наблюдать, как этот обычно спокойный человек поднимается на ноги с остатками несъеденного обеда на рубахе. И все же он с большим облегчением отметил, что его друг еще способен на проявления чувств — пусть даже это была бешеная злоба.
— А знаешь, что еще этот наглец себе позволил? — Люсьен принялся выжимать промокшую рубаху.
— Так что же? — Глядя, как Люсьен, грозно нахмурившись, меряет шагами каюту, Вэнс с трудом удерживался от смеха.
Люсьен круто остановился и, повернувшись, двинулся в противоположную сторону.
— Представь, он уселся наверху и смеялся надо мной. Что он себе позволяет?
— Да, за такое преступление полагается как минимум смертная казнь, — неожиданно серьезно сказал Вэнс. — Думаю, его следует повесить.
Люсьен хмуро сдвинул брови.
