Юноша подобрал с подноса крошки и отправил их себе в пасть.
Напряжение возрастало: стебельки глаз судорожно задергались, и Джон-Тому пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить их успокоиться. Нервы, подумалось ему, обычное дело. Однако с какой стати он нервничает? Если с миром все в порядке, из-за чего сыр-бор?
Джон-Том вздохнул, встряхнулся, выпрямил глазные усики – не помогло.
Мало-помалу у него сложилось впечатление, что с миром произошло нечто ужасное.
За спиной раздалось шипение. Этот звук отвлек Джон-Тома от размышлений о причине неотвязного беспокойства и вынудил повернуться к тоннелю, что выходил из пещеры наружу. За шипением послышался скрежет, а следом прозвучали слова привета. В пещеру протиснулся Клотагорб. Как и подобает существу столь почтенного возраста, его панцирь был вдвое больше, чем у Джон-Тома. Волшебник ловко перебирал шестью хитиновыми ногами. Стебельки, на которых подпрыгивали и раскачивались из стороны в сторону глаза, потрясавшие мудростью выражения, были бледно-бирюзового цвета. Очутившись в пещере, Клотагорб прислонился к стене у окна, чтобы не упустить ни глоточка напоенного морской солью воздуха, затем подогнул ноги и взмахнул клешней.
– Вот тебе задачка, мой мальчик. Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Не тошнит?
– Нет, – отозвался Джон-Том, шевельнув в дополнение глазными усиками. – Все просто отлично. Денек шикарный. Вот только…
– Что? – справился волшебник.
– Да так, ничего. Ну… В общем, проснувшись, я… Как бы это выразиться… Мне кажется, что я – не совсем я. Такое чувство, будто… Короче говоря, все словно шиворот-навыворот.
– Иными словами, ты ощущаешь, что что-то не так, но не можешь определить, что именно?
– Точно! Неужели у вас то же?..
– По-видимому, да. Во всяком случае, я чувствую это с самого пробуждения.
– Ну да! – воскликнул юноша. – А я-то все ломал голову, никак не мог сообразить…
– Да что ты? Разве это так трудно?
Прежде чем Джон-Том собрался с мыслями для ответа, в пещеру ввалилась многоножка около трех футов длиной. Она скорбно воззрилась на Клотагорба, затем мельком оглядела Джон-Тома. Юноша сразу узнал Сорбла.
– Сорбл, ты снова напился! Помнится, ты давал зарок…
– Прошу прощения, – пробормотала многоножка чуть было не грянувшись об пол. – Но когда я утром увидел себя в зеркале, то… Ну, сами понимаете.
– Понимаю? Что я должен понимать?
– Он что, до сих пор не объяснил? – поинтересовалась многоножка, переведя взгляд обратно на волшебника.
