"Да я еще и не играл вовсе”, — утешил себя напоследок Крахмальников.
Сейчас в отделе готовят к вечернему эфиру такую бомбу, вспомнил про Копылова Крахмальников, — мало не покажется! Нет, его никто не заставил поднять лапки кверху.
Думать о “Дайвере” больше не хотелось. Леониду надоело думать о неприятном. Ведь он чувствовал в себе вовсе не журналиста, а художника. Его стало мучить, как передать на бумаге вот, скажем, неувиденное лицо. Это случилось с ним на днях, он ехал на машине, а на обочине, отвернувшись, стояла черноволосая девочка. Крахмальников краем сознания решил, что, миновав ее, он с другой точки увидит лицо девочки, но она, словно угадав его мысли, все отворачивалась и отворачивалась. И эта загадка ее лица осталась в Крахмальникове как ноющая боль…
В двери повернулся ключ.
Леонид не шевельнулся.
— Ты уже здесь? — удивилась Алла.
— Да.
— Что-то случилось? — спросила она, не столько памятуя недавний разговор по телефону, сколько видя индифферентность Крахмальникова. Раньше он кидался на нее сразу, торопливо срывал одежду и овладевал ею чуть ли не в прихожей.
— Садись. Случилось. Но сначала ты расскажи. Твой муж ушел? Ты ему сказала?
— Не успела я ему ничего сказать. Просто ушел, и все. Записки не оставил. Пацаны плачут.
— Так, может, не ушел?
— Нет, ключи оставил, документы забрал, костюмы — свои, рубашки, обувь…
— Когда?
— Ночью.
— Ночью? Ты что, так крепко спала?
Алла на секунду замялась, впрочем, Евгений этого не заметил.
— Я поздно вернулась.
— Расстроилась? Ты расстроилась?
— Почему?
— Я тебе позвонил, а ты говоришь: “Может, не стоит”.
— А-а… Это… Наверное, расстроилась.
— Но почему, почему? Мы же все обсудили. Алла внимательно посмотрела на Леонида:
— Знаешь, как бывает, вот готовишься сказать кому-то: уйди, видеть тебя не могу, а он вдруг ровно на секунду раньше… И почему-то обидно. Это, наверное, потому что бросать легче, чем быть брошенной.
Крахмальников подумал, что Алла права, ему надо поторопиться — как бы жена тоже его не опередила. На сегодня хватит ему унижений.
— У меня был сейчас разговор с Гуровиным, — тяжело произнес Крахмальников.
— О чем?
— О том, что канал может накрыться медным тазом, что инвесторы пропали, что денег нет…
— А-а… И что?
Леонид пожал плечами, сейчас его победа-унижение казалась такой неважной. Сейчас вообще все казалось неважным.
— Ал, так мне говорить с женой?
— Как хочешь…
— А ты как хочешь?
— Я?.. — Алла достала сигарету, долго прикуривала, искала, куда бросить спичку. Крахмальников не курил, поэтому только рассеянно следил за ней глазами.
