Клотагорб оставил кресло и поманил гостей за собой. Они пошли в глубь спирального лабиринта, пронизывавшего Древо.
Предмет немногословного обсуждения бездельничал в алькове рядом с мастерской, грелся в мистической атмосфере, как ящерка в солнечных лучах на раскаленном камне. Когда хозяин дома и его гости приблизились, стайка радужно искрящихся нот шевельнулась, поймав и отбросив рассеянный свет. «Призрачное сияние, – подумал Джон-Том. – Мерцающее „нездесь“, существующее на самом краю зрительного восприятия, слабая фосфоресценция, едва уловимая для палочек и колбочек глаза».
Явление висело перед ними отсветом северного сияния. Внезапно крапинки заметались и перегруппировались. При этом альков заполнился музыкой, приятной, грустной и скоротечной.
– Не очень четко видно, – произнес Джон-Том, – но красиво. Что это?
– Как – что? – спросил волшебник. – Музыка. А чем еще, по-твоему, это может быть? Акустическое построение. Гармоническая конвергенция.
Звуковая синхронность.
– Постойте, я не могу уследить за вами. Я слышу тон, но мне это ни о чем не говорит.
– Юноша, я ведь только что сказал. Это музыка.
– Чтоб меня в евнухи завербовали, – воскликнул Мадж. – Я много всякой музыки слыхал, но видеть – никада!
Искрящийся овоид снова подал голос, и Джон-Том взглянул на него с возросшим интересом.
– Я и не знал, что музыку можно видеть.
– Обычно она не столь прямолинейна. – Глаза Клотагорба щурились за очками. – Редко возникают условия, когда ее можно увидеть воочию. Но даже в этих случаях музыка очень уклончива.
Он шагнул вперед и протянул короткую лапу. Рой помедлил, а потом легко закружил вокруг его пальцев, омывая их полутонами. Как заметил Джон-Том, ноты не отбрасывали теней.
– На мой взгляд, мы имеем дело с элементом гораздо большей музыкальной мысли, – сообщил волшебник. – Я провел кое-какие исследования и обнаружил, что он состоит из множества неизменных нот, которые постоянно перегруппировываются. – Черепах хмыкнул. – Впрочем, эту тему я бы предпочел не затрагивать.
Джон-Том двинулся вперед.
– А мне можно?
– Несомненно.
Волшебник посторонился.
Крапинки отлетели от пальцев Клотагорба и осторожно окружили протянутую руку Джон-Тома. Не было ни ощущения физического контакта, ни любых других осязательных восприятии – только теплый зуд возникал периодически, когда оживлялись и пели ноты. Порой менялся темп, порой – громкость, но базовые аккорды оставались прежними.
Чаропевец тихо млел.
– Мне уже случалось чувствовать музыку, но чтобы вот так, в буквальном смысле…
