– Так, значит, дело вовсе не в альтруизме или заботе о моем благополучии, а в твоем насыщении?
– Разве не все на свете делается ради насыщения? – невинно спросил демон.
– Повторяю, я не могу просто взять и учинить бедствие.
– Ну, разумеется. Учинять беды – моя работа. Но, уж точно, великий чаропевец Джонатан Томас Меривезер способен изобрести для себя занятие поприличнее, чем размораживание холодильника или взбивание подушек. – Фугвиц сиганул к потолку и уцепился лапой за люстру. Теперь он смахивал на самую синюю и уродливую обезьяну на свете.
– Ну, может быть… – Джон-Томовы пальцы рассеянно прошлись по струнам дуары. Поплывший по кухне звук был меланхоличен, но все же не лишен надежды. – Может, я пытался не слишком рьяно. Может, довольно ждать у моря погоды, пора самому поискать себе занятие?
– Вот именно! – обрадовался Фугвиц. – Атака, а не оборона! – Он, тревожа осветительные чары, заметался по потолку. – И если тебе снова понадобится что-нибудь отполировать, зови меня не раздумывая! Взамен я попрошу сущий пустяк: когда ты наконец совершишь фатальную ошибку, я первым отведаю твоих мозгов, идет? Уверен, у них деликатный и исключительно сладкий вкус.
– Ладно, если дойдет до этого, я уж позабочусь, чтобы в очереди ты был первым, – сухо пообещал Джон-Том.
– В таком случае, господин Меривезер, дозволь пожелать тебе всего наилучшего.
И с этими словами нечисть превратилась в синий парок.
– До свидания, Фугвиц. И… спасибо.
– Не за что, – ответил пар. – Психотерапия – мое хобби. Знал бы ты, сколько демонов и чертей страдают глубокими неврозами!
Парок свернулся в спираль и просочился в ближайший рожок люстры. На мгновение свет в кухне приобрел светло-голубой оттенок – это демон испытывал на прочность чары Джон-Тома. Слегка разочарованно прозвучало: «А, черт!» – и вновь люстра засияла чистым белым светом.
Фугвиц ушел.
Ушел и Джон-Том – за дверь, по коридору, к выходу. По спине легонько постукивала дуара, ноги решительно несли его прочь от дома, к берегу реки. На радужном плаще искрилось солнце. Поступь была легка и упруга, как в юные годы, – и не только благодаря присутствию в башмаках стальных пружин, усиленных таинственными металлургическими заклинаниями.
– Мадж! Мадж, вставай!
Он заколотил в дверь, выходящую прямо на берег.
Не дождавшись отклика, отступил и запел. Через несколько секунд раздался скрежет засова.
Дверь распахнулась, и Джон-Том шагнул через порог – пришлось согнуться в три погибели, чтобы не треснуться о притолоку. Дверь была рассчитана на взрослых выдр, ей бы еще фута два высоты, тогда и люди не были бы в претензии.
