Изабо могла бы бежать и прыгать так всю ночь, чувствуя, как каждый мускул и каждая связка в ее теле работают в совершенном ритме, а вся кровь поет от сознания собственного великолепия. Она вывалялась в снегу, снова вылизала свою шкуру и исследовала внезапно обострившееся обоняние.
Так ей удалось найти свою шубу, совершенно неожиданно, поскольку она просто шла по еле уловимому восхитительному запаху женщины и ульца. При помощи массивных лап и острых зубов Изабо вытащила шубу из-под покрывавшей ее огромной толщи снега и разыскала разорванные клочья, некогда бывшие ее рубахой. В ней зашевелились какие-то смутные воспоминания, и ей удалось сосредоточиться на том, что она здесь делает, на этом снежном поле под морозным небом. После этого она с огромной решимостью принялась за поиски и обнаружила свои кожаные штаны вместе с мокрыми насквозь чулками. Потом отыскала один башмак.
Она радостно запрыгала вокруг, разыскивая второй, но его нигде не было. В конце концов она бросила это занятие, сев и принявшись вылизывать лапы, понимая, как смешно выглядели ее прыжки, точно она была новорожденным котенком. Приведя себя в порядок и вновь обретя достоинство, она поднялась и зашагала обратно к тому месту, где на салазках сидела маленькая сова, бесстрастно наблюдая за ней. Изабо пришло в голову, что птица может оказаться лакомым кусочком, поскольку в желудке у нее было совершенно пусто. Круглые золотые глаза со страхом уставились на нее, и Изабо ухмыльнулась. Белая птица мгновенно расправила крылья и взвилась в небо, сердито заухав. Изабо сказала себе, что нет ничего хуже, чем давиться перьями, и пошла на в высшей степени восхитительный запах мертвечины.
Она обнаружила его источник, заваленный снегом, и жадно раскопала его. Хотя мясо замерзло, она все же чувствовала еле уловимый медленного гниения и вскоре откопала его, принявшись рвать его зубами. Он был огромным, нездорового голубоватого цвета, покрытый густыми щетинистыми волосами и жесткий, точно дерево. Даже приложив всю силу челюстей и шеи, Изабо не могла вытащить его из-под снега. Она уселась, рыча, и захлестала хвостом по бокам. Огромные пальцы торчали к звездному небу. Каким-то самым дальним уголком разума она поняла, что это рука великана. Ее раздирали противоречивые эмоции, голод и отвращение. Она принялась вылизывать усы, стараясь успокоиться.
Где-то сверху ухнула сова, и Изабо навострила уши. Она увидела, как маленькая белая сова спикировала вниз и уселась на массивных мертвых пальцах. Круглые глаза встретились с прищуренными.
