Финн взлетела по потайной лестнице, пробралась через лабиринт темных коридоров и открыла потайную дверцу, расположенную поблизости от обеденного зала. Она уже очень давно не ела и сильно проголодалась.
Потайная дверца скрывалась в огромном камине, занимавшем большую часть стены на лестничной площадке. По случаю теплого дня огонь в нем не разводили, так что Финн без особых происшествий выбралась наружу.
К несчастью, как раз в тот момент, когда она вылезала из камина вместе с эльфийской кошкой, навстречу ей попалась чинно спускавшаяся по лестнице Брангин, одетая в травянисто-зеленое шелковое платье, подчеркивавшее цвет ее глаз, с аккуратными белокурыми локонами. Оглядев Финн с ног до головы, она подняла брови и нежным голоском осведомилась:
— Что, миледи отослала всех трубочистов на войну с морскими демонами, что тебе самой пришлось чистить камин, Фионнгал?
Дочь младшей сестры Гвинет, Брангин привезли в Касл-Рурах после того, как ее провозгласили главой клана Мак-Шанов. Хотя Гвинет и говорила о необходимость научить Брангин всем обязанностям банприоннсы Шантана, но в душе надеялась, и Финн это знала, что хорошие манеры и учтивость ее сестры послужат ей примером. Девятнадцатилетняя Брангин росла в усадьбе своей семьи под опекой трех незамужних теток, которые привили ей истинно аристократические манеры. Брангин знала, при помощи какой вилки следует есть перепела, когда говорить «ваша честь», насколько низко приседать перед представителем определенного слоя общества и как быть любезной со слугами, не становясь при этом с ними на одну ступеньку. Брангин никогда не пачкала едой свою одежду, не рвала юбку, играя с мальчишками-слугами в прятки, и не попадалась на воровстве медовых кексов из кухни. Ее волосы неизменно блестели и были аккуратно причесаны, туфли всегда хорошо вычищены, и ни разу не случилось такого, чтобы у нее не было при себе белоснежного носового платочка. От одного ее вида у Финн начинало сводить скулы.
Сначала Брангин была вежлива со своей кузиной, но Финн чувствовала себя не в своей тарелке на новообретенном месте в жизни и постоянно обижалась на то, что считала заносчивостью Брангин. Постепенно замечания и советы ее сестры стали граничить с издевкой, хотя каждый раз и высказывались с таким милым видом, что насмешку в них улавливала одна Финн.
При этих словах кузины Финн оглядела себя и ужаснулась. Ее юбка была вся в пыли и саже, а подол болтался, оторванный зацепившимся за него каблуком. Колени у нее были совершенно черные, а каштановые кудри походили на воронье гнездо. Она неприязненно взглянула на Брангин, сказав высокомерно:
