Торнтон промолчал. Он попросил кофе, от бренди отказался.
Неловкая пауза затянулась. Было не о чем говорить, кроме погоды. Интеллектуал высказал свежую мысль о том, что январь – месяц, который скорее подходит для Флориды, а не для Нью-Йорка. С ним охотно согласились.
Касс нетерпеливо повел головой и посмотрел кузену прямо в глаза. Мелкие морщины собрались на лбу бывшего вентфортского узника.
– К чему ты клонишь, черт побери? Торнтон откашлялся и спросил:
– Вы читали сегодняшние газеты?
– Это не тема для обсуждения, – отрезал Касс.
– Почему бы тебе не уехать отсюда, старина? Ты не сможешь здесь жить. Так было бы лучше и для тебя, и для Дженет.
– Ну, я-то, как раз так не думаю, – возразила Дженет. Торнтон жестом остановил ее.
– Послушайся здравого смысла и простой логики, Касс. Здесь ты не обретешь душевного покоя. Ты молод, тебе только тридцать три. Уезжай! Начни жизнь с нуля, с белого листа. Думаю, тебе даже стоит изменить фамилию.
– Что за бред ты несешь! Я не собираюсь менять фамилию. Все как раз наоборот! Я хочу вернуть себе доброе имя.
Торнтон выпил кофе, с раздражением стукнув чашкой по столу.
– Доктор Белднер помог тебе выйти из лечебницы. Но ты должен понять, что это не развяжет гордиева узла твоей драматической судьбы.
Дженет встревожилась: «Только бы Касс не вышел из себя». Но к ее удивлению, брат рассмеялся.
– Ты удивлен, что я на свободе? Так вот, учти, приятель, обратно к мистеру Холстеду я не собираюсь.
– Мне кажется, Касс, ты просто не чувствуешь настоящего. За прошедшие четыре года вся грязь улеглась. Не надо снова ворошить прошлое.
Касс возмутился.
– Не надо ворошить?! Нет, это ты ничего не понимаешь! Именно сейчас я в грязи по самые уши. А я хочу дышать чистым воздухом и спокойно смотреть людям в глаза. Все эти годы я думал только об одном. Кто на самом деле убил Мейтленда Фредерика? Правосудие почти механически повесило дикое преступление на меня, даже не пытаясь отработать возможные версии. И в самом деле, зачем? Как удобно, когда под рукой оказался я! Прекрасная мишень для всеобщего осуждения и презрения. Теперь я намерен, чего бы мне это ни стоило, найти истинного убийцу.
Я обещаю, что отыщу, достану со дна морского мерзавца, который побывал в мастерской Фредерика до меня.
– Но там был только сам Фредерик.
– А ты откуда знаешь, Торнтон?
Кузен являл собой воплощение отчаяния и растерянности. Торнтон с мольбой смотрел на Пита, который все это время внимательно слушал, не произнося ни слова. Его умное красивое лицо было повернуто в профиль. Торнтон обратился к адвокату.
