— Отец. Тебе будет лучше без него.
Мистер Миллер раздраженно растоптал сигарету и посмотрел на часы.
Эван не заметил, когда Кейли ушла. В чувство его привел отдаленный раскат грома.
— Пойдем, малыш, — сказала мать печально. — Нам пора.
Эван смотрел на остающиеся позади мобильные камни, серые монолиты и статуи и завораживающе пульсирующие проблески света меж ними. Открытая могила его отца исчезала из виду, оставаясь позади за лесом мрамора и камня.
Когда он перевел взгляд на небо, то почувствовал, как внутри что-то сломалось. Медленно, против его желания, непрошеные слезы покатились по щекам.
>>
В тот день мое детство кончилось. Прежде я чувствовал, что в моей жизни присутствовали невинность и радость, как вы бы это назвали. Но с той поры они исчезли, словно их похоронили вместе с моим отцом.
Я изменился. Мы все изменились. Смерть меняет семью, даже такую, как наша, где отец отсутствовал столько времени, что мог бы давно считаться мертвым. Для меня и мамы самым тяжелым была беспощадная жестокость этой смерти. Мы видели, как он умер там, на полу больничной комнаты для свиданий. Мы слышали хруст его черепа. И кровь. Я никогда не забуду запаха крови моего отца.
Доктор Редфилд посоветовал матери, чтобы я регулярно его посещал, и около года так и было. Я исправно делал то, что мне говорили, но не потому, что так хотелось, а потому, что я понимал, как это важно для моей матери.
Редфилд спрашивал меня о моих снах, о моих рисунках, о моем дневнике. За несколько месяцев я не написал ни строчки, до того самого утра, когда получил «валентинку» от Кейли, когда понял, что обязан доверить это бумаге. Я взял тетрадь, словно и не было этих месяцев, и начал писать. Я записал в нее все, что произошло со мной за это время. Редфилд сказал матери, что это была моя реакция на смерть отца. Мол, таким образом, я пытался удостовериться в том, что после смерти я что-то после себя оставлю. Лично я так не думаю. Может, он и был прав, но мне хотелось писать по другой причине. Тогда мне казалось, что если бы я этого не написал, то ничего не произошло бы на самом деле. Я сказал обо всем матери, и она рассмеялась, что случалось с ней очень редко в эти дни.
— Знаешь, что ты делаешь? — спросила она меня. — Ты переписываешь историю, делаешь прошлое таким, каким тебе его хотелось бы видеть.
Потом она стала серьезной.
— Вообще-то это хорошая идея, Эван, но она никогда не срабатывает. В конце концов, история победит. Ты не можешь ее изменить только потому, что она тебе не нравится.
