— Знаете ли что, сеньор доктор?..
Речь Диего была прервана какими-то дьявольскими завываниями, испускаемыми пятьюдесятью или шестьюдесятью глотками.
— Кооо-мооо-хооо-э-э-э!
— Что такое случилось? — спросил старый моряк, вскочив на ноги и хватаясь за ружье.
— Это соотечественники колдуна, — ответил доктор.
Пятьдесят или шестьдесят дикарей, совершенно нагих, но вымазанных жиром, раскрашенных и вооруженных каменными топорами, дротиками, снабженными перьями какатоэс, и бумерангами, выскочили из-за нагромождений скал с проворством, присущим лишь четвероруким, и окружили драй, издавая при этом нестройные крики, казалось, исходившие из глоток целой стаи разозленных попугаев. Впереди них гордо красовался их вождь, потряхивая хвостами диких собак, висевшими на его поясе, сделанном из кожи поссума и служившем ему единственной, но зато очень скромной одеждой, если только это можно было назвать одеждой, и размахивая в воздухе своей sagaia, чем-то вроде очень короткого копья, с острием, сделанным из кости.
Все дикари были выше среднего роста, сухие как палки, быть может, вследствие долгих голодовок, с очень худыми конечностями, с выпирающими животами, с головами, покрытыми черными волосами, с громадными ртами, толстыми, как у негров, губами, с чертами лица, сильно напоминавшими обезьян, и с бледным цветом кожи. Вокруг этих «воющих попугаев», как назвал их Диего, весь воздух был заражен отвратительным запахом протухшего жира, аммиака и дичины.
При виде колдуна радость его соплеменников перешла все границы. Они хлопали себя по звучавшим словно барабаны животам, открывали рты, демонстрируя при этом свои острые и белые, как слоновая кость, зубы, хохотали каким-то конвульсивным смехом и бросались из стороны в сторону, сталкиваясь, сплетаясь, завывая и прыгая словно помешанные.
Наконец, измученные и покрытые потом после своего бешеного танца корробори, они попадали на землю, тогда как вождь с очень важным видом подошел к колдуну и потерся носом об его нос, а затем проделал ту же церемонию по отношению к трем вышедшим из драя белым; можно себе вообразить, насколько был этим доволен Диего.
Доктор, желавший приручить к себе этих несчастных, чтобы не подвергнуться какой-либо опасности, бросил им несколько корзин сухарей, которые они стали оспаривать друг у друга кулаками и пинками, и подарил их вождю бутылку джина; последняя была опорожнена им в три глотка, к величайшему отчаянию остальных дикарей, так как им очень хотелось, чтобы он с ними поделился.
