— Они храбры?
— Да, когда их побуждает к этому голод.
Малайцы снова принялись за кипячение трепанга, а пловцы поплыли в море, чтобы снова нырнуть в воды бухты за новым запасом голотурий.
Печи пылали, вода в котлах кипела, вываривая голотурий; уже вываренный трепанг лежал на полотне, над которым рыбаки успели натянуть нечто, напоминающее навес, чтобы укрыть трепанг от чересчур жгучих лучей солнца.
Ханс и Корнелиус, взяв с собой ружья, направились к скалам; они хотели удостовериться в том, что дикари не движутся на лагерь рыбаков. Во время разведки юноши успели только подстрелить несколько какатоэс и, не обнаружив ничего подозрительного, возвратились в лагерь.
Прошло два часа. Пловцы притащили новую партию моллюсков и на этот раз самых лучших сортов. Работа кипела.
Внезапно из-за скал на берегу снова появился дикарь.
Как и в тот раз, он был один; одеяние его имело странный и плачевный вид.
С первого взгляда дикаря можно было принять за движущийся скелет. Все его тело было вымазано чем-то желтоватым, цвета охры, что придавало ему вид не человека, а только его остова. Оружия на этот раз у дикаря не было. Вместо копья он нес в левой руке большой кусок древесной коры, странный и по форме и по цвету.
— Ваи-вайга, — зашептали малайцы кругом.
— Как! — воскликнул Ван-Горн. — Он опять здесь?
— Да еще в каком наряде, — подхватил Корнелиус, не понимая значения вторичного появления и одеяния дикаря.
— С ним ваи-вайга, — объяснил ему Ван-Горн, — знак открытой вражды.
— А зачем он так вымазался? — не унимался Корнелиус.
— Таково их одеяние для войны.
— А кора?
— Это кора очень ядовитого дерева ваи-вайга, дерева смерти. Ван-Горн уже объяснил тебе, что она служит эмблемой войны, — сказал капитан.
— И этот чудак решается явиться один? — воскликнул Корнелиус. — Дядя, позволь мне связать его и отправить на джонку.
Юноша действительно был готов схватить австралийца, но Ван-Сталь удержал его.
— Пусти меня. Если он решился показаться один, значит все племя где-то здесь поблизости. Ван-Горн, собери малайцев около шлюпок. А вы, — обратился он к своим племянникам, — будьте готовы открыть огонь из камнеметов.
Пока экипаж собирался у берега, готовый в случае опасности быстро погрузиться в шлюпки, капитан, выпрямившись во весь свой мощный рост, с ружьем в руке, подошел к туземцу, который смотрел на него так дерзко, словно был уверен в своей неотразимости; он, очевидно, ожидал, что белые испугаются и сейчас же отступят.
