А вот уже и капище. И толпы толп на нем, сошелся весь Ярлград, и все они, завидевши меня, кричат: "Ярл! Ярл! Спеши!" - и расступаются, а я, чуть придержавши Серого, правлю к кумирам, обнажаю меч, Хрт разевает рот, кричит: "Убей меня! Убей!", и я - к нему, и, осадивши Серого, привстал на стременах и - х-ха! - Хрт прямо по глазам! - и он, словно стеклянный, разлетается, а я вторым ударом Макью - х-ха! - и Макья вдребезги, а Серый на дыбы, а я ему: "Хей! Хей!" - и Серый в один скок летит через огонь, и вот мы во дворе уже, Хвакир вскочил, дико завыл и кинулся на нас, а я его х-ха! - надвое! - и он упал, а я - к крыльцу, там соскочил, ногою - в дверь, и дверь - с петель, и я ворвался в Хижину и бросился к столу, и меч вознес...
И как очнулся я! Морок сошел с меня. Всевышний, что же это я? Зверь, что ли, я?! Два древних дряхлых идола, зеленые глаза, слезы кровавые. Конечно, все это - язычество. И варварство, обман. Но я ж не варвар, Господи! Я беззащитных не рублю - и не хочу, и не могу. Я... А! Чего и говорить! И я отбросил меч, и повернулся к Белуну...
И онемел. О, Господи! Белун спешно встает с лежанки, хватает меч, мне подает и говорит: "Руби! Руби!", а я мотаю головой - нет, не хочу! - и отступаю, а он тогда: "Ну, тогда сам! Н-на! Получай! Н-на! Получай!" - и бьет меня, и пробивает мне кольчугу, и еще раз, и еще раз, он неумело бьет и у него неправильный замах, мне увернуться от него легко... А я стою! Я весь в крови. Меня всего шатает. В глазах кровавые круги, я оседаю, падаю...
И, чтобы не упасть, хватаюсь...
Да - за колыбель! Вишу на ней, ноги меня уже не держат, кровь хлещет из меня, и если бы не колыбель...
Но! Господи! Веревка-то трещит! Да колыбель меня не выдержит! Сейчас я оборву ее - и вот тогда здесь все и навсегда умрет! Так что же я?! Ну, упаду так упаду, ну и умру, так ведь зато один, а колыбель-то здесь при чем?! Нельзя, чтобы она упала! Это ж какой позор! Нечиппа, вдумайся! И я поспешно разжимаю пальцы и отпускаю колыбель и падаю в свою же лужу крови...
Вот и все. Лежу и думаю: вот наконец я умер. Теперь спешить мне некуда, теперь можно лежать и размышлять, в чем был я прав, а в чем не прав, как можно было лучше поступить и нужно ли, чтоб было лучше - ведь, может быть, и так, как есть, тоже не так уж плохо, ведь я, в конце концов, вполне достойно уходил: во-первых, от меча, а во-вторых, я уходил так, как хотел, честь сохранил, не стал я стариков рубить и колыбель не оборвал, и, может быть...
