Видимо, России надо было пройти весь путь до конца, заливая его своею кровью, чтобы понять ту истину, которую гений понял «слишком рано». Естественно, эта истина в начале XIX века не могла быть услышана «двигателями прогресса», и вполне возможно, что для большинства современников поэта иногда звучала как ересь. Что же мог предпринять Пушкин, прозревая в будущем весь ужас кровавой бани, которую сами того не понимая, готовили «витийством резким знамениты» многие «взрослые шалуны».
Разсказать им, что понял он сам? Предупредить их о безсмысленности «самопожертвования» в сложившейся исторической ситуации? Дать им совет?
Но вот он читает «Фауста» Гёте, своего современника:
Людской какой-то голос! Что за гость?
О люди! В сердце будите вы злость!
С богами вы желаете сравняться,
А над собой не можете подняться.
Не будь мне жалко слабости людской!
Напрасно проявлял я жалость эту,
И пропадали зря мои советы!
— говорит Нерей — древнее морское божество — добрый, мудрый и справедливый старец, обладающий даром предвидения. Далее Фалес, греческий философ, просит Нерея:
И всё же нас ответом удостой,
Мудрец пучины, старец водяной!
Вот в образе людском огонь пред нами.
Ждёт от тебя ответа это пламя.
Да, члены тайных обществ с точки зрения Пушкина могли представляться «пламенем в образе людском», и поэтому Нерей (он же Протей) — Пушкин отвечает:
Советы? Кто оценит мой совет?
Для увещаний в мире слуха нет.
Хоть люди платятся своей же шкурой,
Умней не делаются самодуры.
Где доказательства, что Пушкин, читая «Фауста», отождествлял себя с Протеем? — может спросить читатель-скептик. Но для этого есть основания — свидетельства современников. Один из ближайших друзей поэта — П.Вяземский прямо сравнивал в своих стихах Пушкина с Протеем:
И слог его, уступчивый и гибкий
Живой Протей, все измененья брал.
В «Мифологическом словаре» под редакцией М.Н.Ботвинника и М.А.Когана, издание 1965 года, читаем:
«Подобно другим морским божествам (другим был Нерей), Протей обладал даром предсказывать будущее. Старец, обладавший способностью принимать любой облик. В современном языке Протей стал символом многоликости и многообразия».
Нет, не приемлема для гения «библейская жертвенность», на которую русский народ уже не одно столетие толкают идеологи «богоизбранного народа», и поэтому поэт страдает от сознания собственного безсилия. Нет, не поймут его; более того, отвернутся, а то и заклеймят. Нерей разсказывает о предостережении, сделанном в своё время Парису:
