Неспособность различить кризис несоответствия управленческих функций государственности потребностям развития цивилизации создает у некоторых политиков ощущение болезни общества, жаждущего перемен и тогда появляются формулировки, обозначающие революционность ситуации типа: “Верхи неспособны управлять по новому, а низы не хотят жить по старому.”
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой…
Так впервые перед нами появляется центральный персонаж поэмы. Многоточие в конце второй фразы указует на некую условность его имени, за которым лежит тайна, сокрытая своеобразной системой умолчаний. Но именно эта система умолчаний и побуждает сознание читателя к поиску ответов на загадки, выставленные поэтом на уровне второго смыслового ряда, в том числе и по отношению к образу Евгения.
Мы будем нашего героя
Звать этим именем.
“Мы будем звать”, то есть имя Евгений — только “палец указующий” на некое явление, на которое хотел обратить внимание читателя Пушкин, но не само явление.
В разные времена за ним видели то самого поэта, пребывающего в конфликте “со светом”, то декабристов, преследуемых царем-деспотом. Но никто не обратил внимания на тот факт, что автор дистанцируется от своего творения используя все ту же систему умолчаний.
Оно
Звучит приятно; с ним давно
Мое перо к тому же дружно.
С именем “Евгений” дружно перо Пушкина, но это еще не значит, что с ним дружит он сам. Действительно с этим именем связаны многие произведения поэта, но ключ к раскрытию его содержательной стороны — в самом имени. В переводе с древнегреческого на русский: “ев” — хороший, “генос” — род, т.е. дословно — “хорошеродный”, “благородный”. Термин “евгеника”, означающий науку, изучающую и разрабатывающую методы изменения человеческой породы в нужном (кому?) направлении, был впервые введен родственником Чарльза Дарвина англичанином Фрэнсисом Гальтоном в 1869 г. в его работе “Наследственность таланта, его законы и последствия”. Естественно, разработчики основ “новой” науки, предполагали улучшение человеческой породы в сторону свойств, которые они считали хорошими. Но известно, что благими намерениями дорога в ад выстилается статистически чаще, чем в рай. Поэтому можно считать закономерным, что последователи “евгеники” вскоре открыто заявили, что привилегированные классы, обладают в большей мере добродетелями, чем классы неимущие. Однако, реальная жизнь свидетельствует об обратном: физическая и умственная деградация статистически чаще наблюдается в “элитных” семьях. Деградация, так называемой управленческой “элиты”, — закономерное следствие её бездумного паразитизма, который возможен лишь потому, что только “элита” всегда была способна предъявлять обществу монопольно высокие цены за продукт управленческого труда. Семьи, занятые в сфере производства материальных и духовных благ, такой возможности никогда не имели.
