Возвращаясь к особенностям матриархата, в разных его формах существующего в нынешней глобальной цивилизации, следует отказаться и от мнения о том, что мужчине принадлежит активная роль в половых отношениях, протекающих на основе бессознательных инстинктивных увлечений, определяемых как “любовь слепа”, “любовь зла”, “красота твоя свела меня с ума…” и т.п.
Для подавляющего большинства мужчин женщины разделяются на две категории: те, которые вызывают желание совокупления с ними, и те, которые оставляют мужчину равнодушным. Язык в этом отношении точен: при половых отношениях под водительством инстинктов желание близости у мужчины вызывает женщина вне зависимости от того, стремится она к этому умышленно либо же нет; инстинктивная реакция мужчины — ответная. Другое дело примет ли женщина вызванное ею и обращенное к ней желание мужчины сразу же, пройдет ли некоторое время, в течение которого женщина будет выхаживать свою добычу, либо же женщина никогда его не примет. Но существующая для мужчины необходимость деятельно домогаться от женщины принятия вызванного ею же инстинктивного желания телесного совокупления и породила иллюзию активной роли мужчины .
В действительности же мужчина в культуре скрытного матриархата — невольник половых инстинктов, возбуждаемых в нём женщиной [52]; это общее правило, из которого статистически значимым исключением является относительно малочисленная категория мужчин-“сердцеедов”, которые сами вызывают инстинктивное желание близости с ними у множества женщин, подчас не имея желания в отношении хотя бы одной из сохнущих по ним; но и “сердцееды” могут быть носителями животного строя психики, отличаясь от остальных мужчин только некоторыми особенностями инстинктивных программ и их взаимодействием с культурно и личностно обусловленными иными составляющими их психики.
И будучи властной над мужчиной через инстинкты полового влечения, женщина может направить мужчину и на подвиг (чем полны все рыцарские романы и прочие повествования о благородно вдохновляющем женском начале и влиянии его на мужчину), но может направить и на плаху [53]. Во времена явного матриархата, если он когда-либо и имел место в истории, эта подневольность мужчины женщине была просто обнаженной, а не маскировалась в одежды мужского самомнения о волевых качествах, присущих “активному” мужскому началу, и не скрывалась за разного рода атрибутами культуры, вроде правил “хорошего тона”, учении о “сильном” и “слабом” поле.
