Минули лето и осень, и наступила мягкая, благотворная зима. Запасы наши уменьшались, и мы тщетно высматривали, не появятся ли на горизонте паруса Жана Рибо. Люди, под суровым управлением капитана де ла Пьерра, сделались мрачными и угрюмыми, хотя по необходимости подчинялись его приказаниям.
Но вот полускрытая ненависть стала приближаться к своей ужасной развязке.
Однажды, возвратившись с охоты за дичью в болотах, Белькастель узнал от де ла Пьерра, что он поймал Пьера Берра, возвратившегося из запрещенной экспедиции, и что он намерен дать «урок этим мятежным собакам». Короче говоря, Пьер Берр должен быть расстрелян на рассвете следующего дня.
Белькастель выслушал это сообщение без всяких замечаний, но после совместного обсуждения мы решили уговорить нашего начальника изменить свое намерение и этим отвратить неминуемую катастрофу.
Однако де ла Пьерра проявил особое упорство в этом вопросе. Он напомнил Белькастелю, что дисциплина должна быть поддержана. Его суровое солдатское лицо с тонкими черными усами, аккуратно подстриженной бородой, выдающимися челюстями и строгими черными глазами выражало непреклонную волю.
— Но вы ведь не командуете солдатами, мсье! — сказал Мартин.
— Мое решение неизменно, мсье Белькастель, — ответил де ла Пьерра коротко.
— Мсье, — возразил Мартин вежливо, но настойчиво, — мое мнение таково, что вы собираетесь совершить опрометчивый шаг, и я боюсь, что к утру поднимется такой мятеж, подобного которому никогда никто не видел, — и это может стоить жизни нам троим.
Де ла Пьерра, опустив голову, ничего не ответил, и мы оставили комнату. На пороге мы столкнулись с Мишелем Берром, который, по-видимому, наблюдал за нами через окно. По своему обыкновению, он низко поклонился, но ничего не сказал. Его лицо было мрачно, и черная повязка на глазу придавала ему особенно зловещий вид.
Узкая дорога была полна возбужденно разговаривающими людьми. При нашем приближении говор умолк, но возобновился еще громче, когда мы прошли. Мы служили мишенью для многих наглых и насмешливых взглядов и замечаний, но попыток напасть на нас не было.
Добравшись до нашей квартиры, Мартин заметил, что нам следует быть готовыми ко всему, и поэтому было бы хорошо поместить нашу лодку в укромном месте, откуда мы могли бы совершить побег.
— Имейте в виду, — заключил он, — что к восходу солнца будут серьезные неприятности.
— Нет, Мартин, — воскликнул я, — мне неприятно удирать. Останемся здесь и будем сражаться. Мы сумеем противостоять этому сброду.
