В Джанни проснулось любопытство истинного торговца — он задумался о том, из настоящего ли золота все эти украшения.
Женщин в таборе оказалось несколько. Они появились из кибиток и окружили незнакомцев. Именно женщины взяли на себя заботу о Гаре и Джанни.
— Пойдемте, бедолаги, — сказала одна из них, а другая подхватила:
— Наверное, вы полумертвые от голода и холода.
Гар, испугавшись, потянул было Джанни назад, и Джанни пришлось снова успокаивать его.
— Хорошие тети, Гар. Смотри! Хорошие, добрые! — Он пожал руку одной из молодых женщин, заметил, как она хороша собой, и пожалел, что нельзя позволить себе большего. Тут его озарило, и он коснулся рукой ее темно-рыжих волос, непокрытых платком. — Можно?
Женщина посмотрела на него с опаской, отступила на шаг, но тут же кокетливо улыбнулась и шагнула к Джанни. Джанни погладил ее волосы, обернулся к Гару и сообщил:
— Мягкие. Теплые.
Женщина в испуге вытаращила глаза и, как только Гар поднял руку, испуганно отступила.
— Он ничего тебе не сделает, — заверил ее Джанни. Женщина не без опаски вернулась и сказала:
— Один разок, не больше.
Гар опустил руку на ее голову, провел ею по волосам и озарился блаженной улыбкой.
— Теплые, мягкие! Кролик!
Весь табор дружно расхохотался, а громче всех — «кролик». Женщина поймала Гара за руку и удержала за запястье.
— Эй, крольчиха! — крикнул один из молодых мужчин.
Другой подхватил:
— Крольчиха, можно и мне тебя погладить?
Но тут другая девушка фыркнула:
— Вот уж тоже мне — «крольчиха»! Скажи ему, пусть и не думает, Эсмеральда!
— Вот-вот! — воскликнула старуха-цыганка. — А то он еще и на ручки тебя захочет взять!
Вот так, смеясь и шутя, женщины подхватили оторопевшего Гара под локти и повели к ручью, что протекал неподалеку. Там его вымыли, отерли и нарядили в цыганскую одежду. Им, как и Медаллии, пришлось при этом проявить чудеса изобретательности. Гар был в ужасе. Он таращил глаза, сверкал белками, то и дело в испуге поглядывал на Джанни, но тот искренне наслаждался заботой цыганок и это немного успокоило Гара. Наконец, когда они поели супа и хлеба, а женщины перевязали самые опасные раны, они отправились следом за цыганами за кибитки. Джанни обменивался шуточками с девушками, которые выглядывали из окошек фургонов, чтобы пококетничать с ним. Они называли его «Джорджио», но это можно было стерпеть, лишь бы только ополоумевший великан оставался спокоен. Он решил остаться Джорджио до тех пор, пока к Гару не вернется рассудок.
