Алуэтта стала поворачивать голову, ловя направление ветра («пустить нос по ветру», как назвали бы это моряки). Она обоняла ветра, пропахшие различными настоями: лиственными, морскими и соломенными, доносившиеся с разных сторон. Вот запах очага или костра.
— Вот они! Ошибки быть не может! Именно здесь они и напали. Это запах засады, запах пота поджидающих людей.
Ртуть обошла указанное место, утвердительно покачивая головой:
— Место выбрано с толком: деревья, за которым можно спрятаться — рукой подать, и есть открытое место, удобное для нападения. Есть где помахать дубинами или чего у них там еще?
— Каменные топоры.
— А-а, ну, тоже неплохо, — со знанием дела сказала она.
«Сама небось немало таких засад устроила», — промелькнуло у Алуэтта.
— В общем, сказать могу одно — их предводила — не дурак, это точно.
— Но где, — подала голос Корделия, — наши люди?
Женщины оглянулись, этот вопрос застал их врасплох. И тут Ртуть заметила что-то на земле.
— Смотрите, — сказала она, приподнимая какую-то тряпицу. — Тут отпечаток подошвы Джеффри — я ее ни с чем не спутаю. — Значит, они где-то здесь.
— Могли быть полдня назад, — добавила Алуэтта. — Не забывай, что после стычки прошло никак не меньше времени.
— А вот это Грегори, — заметила приблизившаяся Корделия. — У нас с ним один сапожник. — Вот тут! — указала она. — Здесь стоял Грегори и, судя по примятой траве…
— Но Джеффри стоял здесь раньше, — настояла ..Ртуть. — Они дрались.
— О, Боже мой! — воскликнула Корделия. — Неужели поединок! Опять нас не поделили?
— На них же напали, ты забыла?
Но Корделия уже как ни в чем ни бывало обмахивалась платком.
— Смотри, как все истоптано. Нападавших было несколько десятков, не меньше. Может быть, даже несколько сотен.
— А вот следы тех, кто похитил меня, — воскликнула Алуэтта, тоже заинтересовавшись этим исследованием. — Смотрите, вот они понесли меня туда и туда… погодите… но что значат эти овалы в траве?
Ртуть подошла поближе, чтобы взглянуть на результаты поисков Алуэтты:
— Леди, ваш жених, очевидно, упал на колени. Видимо, горячо переживал потерю.
Алуэтта вскинула на нее ресницы:
— Ты правда так думаешь?
Ртуть только хмыкнула.
— Да уж, не сомневаюсь. Кому бы еще так жестоко переживать о вашем уходе, родная.
— К чему эта ирония — «родная»?
— Да ты же теперь вроде как приходишься мне родней. Что ж тут неясного?.. А вот это уже интересно, — неожиданно переключилась Ртуть.
— Что такое? — метнулись к ней две товарки, почуяв перемену в голосе.
