Тем не менее, они заботились о нем. В конце концов, он был состоятельным человеком. Управляющие его имением могли легко позволить обслужить немногочисленные потребности, которые все ещё имелись у этой несчастной, но упорной развалины.
Его это все не волновало. Он не делал чрезмерных усилий, чтобы общаться с теми, кто за ним ухаживал; ему было не о чем их просить и не на что им жаловаться. Он также не считал, что обязан благодарить их за поддержание его жизни; он хорошо знал, что их роль сводится к чисто механическим действиям. Он знал, что у него не осталось дел, ради которых следует сообщаться с их миром, все его действия теперь были связаны с миром его господина и спасителя.
Под наблюдением Ангела Боли его внутреннее видение стало гораздо острее, чем раньше. Оно давало ему доступ к бесконечным пространствам космоса сознания, ранее скрытым от него, и он медленно получал навыки проницательности, необходимой для жизни в этом мире. Сначала он не знал, почему его господин требует от него учиться, но он заставлял себя выполнять задания так ревностно, как только мог. Вскоре он смог увидеть истинный облик Ангела Боли и понял, что его господин, в свою очередь, теперь видит его гораздо четче, чем раньше.
Харкендер и его госпожа научились любить друг друга так, словно они были полнородными братом и сестрой, рожденными из одного темного лона.
То есть к такой вере Харкендер в итоге пришел. Он не мог верить в иное, потому что он нуждался в любви Ангела более, чем когда-либо в любви любого человеческого существа.
Со временем чувствительность полностью к нему вернулась, и его тело восстановило свои функции, насколько это только было возможно. Харкендер смирился со своей судьбой. Он знал, что всегда будет испытывать боль — что пламя, за короткое время выжегшее прежнюю поверхность его физического существа, зачало продолжительный разрушительный пожар внутри него, который вряд ли можно было потушить. Но он также знал, что была причина открыться внутреннему зрению, и что вечный жар может согреть его душу, если он только сможет направлять его силу. Его успокаивало сознание того, что он не один и никогда один не останется. Ангел, проведший его сквозь очищающий огонь, был с ним, и никогда его не покинет.
Одержимость была его спасением, и он был глубоко благодарен вселившемуся в него духу.
Некоторое время он надеялся, что близость во взаимоотношениях с его спасителем позволит произойти диалогу между ними, но эта надежда не оправдалась. Ангел, спасший его, не разговаривал с ним, хотя, без сомнения, слышал все его молитвы и вопросы, которые звучали в тишине его черепной коробки.
