— Если бы мне удалось разобрать эту штуковину, потом собрать ее своими руками, а потом ездить на ней, — задумчиво произнес Ульрих. Они проезжали через старые мунхенские пригороды, постепенно исчезающие из виду. — Такая работа возбуждает.
— Под машинами людей погибает больше, чем на войне.
— Да, постоянно твердят о массе смертельных случаев. Как будто смертельные случаи — это единственное событие в жизни… Наше приключение наверняка должно тебя заинтересовать. Ты увидишь настоящих анархистов.
Машина выехала на автобан и понеслась с невероятной скоростью. Другие автомобили мчались столь же бесшумно и стремительно, вытянувшись прямой линией. Они летели разноцветными смазанными пятнами. Часто попадались спящие и читающие пассажиры.
— У государства есть враги?
— Конечно! Множество! Бесчисленные орды! Самые разные отказники, диссиденты! Амиши. Анархисты. Андаманцы. Австралийские аборигены. Несколько племен афганцев. Какие-то американские индейцы. И это только на букву «А».
— Да уж! — задумчиво проговорила Майа.
— Ты не должна думать, будто любого человека можно подкупить или умилостивить несколькими лишними годами ничтожной жизни.
— Пятьюдесятью или шестьюдесятью. Для точного счета.
— Это значительный подкуп, — признал Ульрих. — Но в мире много людей, не желающих подчиняться и объединяться. Они не подчиняются официальным медицинским законам. Живут вне общества.
— Я слышала про амишей. Они не вне закона. Некоторые восхищаются ими. Отдают должное их искренности и простоте. К тому же они по-прежнему возделывают землю. Кое-кто находит это очень трогательным.
Ульрих по обыкновению был в замшевом костюме. Он нервно вскинул руку с залатанным локтем:
— Да, таков дешевый способ завоевать популярность. Общество превратило их в поп-звезд. Такой порочный способ взаимопонимания. Они делают из вас образцовый экземпляр своего культурного зоопарка. А после хвастаются своей так называемой терпимостью и при этом, конечно, уничтожают истинную контркультуру.
Майа постучала по наушнику:
— Думаю, что мой переводчик уловил оттенки твоей речи, но смысла в ней немного.
— Я говорю о свободе и только о ней! О способах пользоваться свободой и сохранять ее, о личной свободе. О возможности жить как хочется, быть изгоем.
Она обдумала его слова.
— Возможно, тебе удастся заполучить эту свободу на несколько лет. Но более осмотрительные люди переживут тебя и окажутся в выигрыше.
— А это мы еще посмотрим. Общество было создано для стариков, но сам режим совсем не так стар. По правде сказать, эта кучка ничтожных трусов опутала весь мир кустарным камуфляжем. Они думают, что создали режим на тысячу лет. Амиши были амишами и четыреста лет тому назад. Любопытно поглядеть, переживут ли амишей эти жалкие бабуськи и дедки.
