— А сколько человек живет в этой дыре?
— Человек пятьдесят. Приходят, уходят… Мы анархисты.
— И все молодые?
— Умираем к сорока годам, — сказал Ульрих по-английски и улыбнулся. — Они называют нас молодыми. Старикам подвалы не нравятся. Ни свобода, ни уединение им ни к чему. Они желают жить со своими воспоминаниями, пылесосами, креслами-качалками, наличностью, мониторами и охранной сигнализацией. Короче, им нужен комфорт. Настоящие старики никогда не живут в подвалах или в таких вот лачугах. Им это ни к чему. — Ульрих опасливо огляделся по сторонам. — Одна из многих потребностей, в которых они больше не нуждаются.
— Ульрих, у тебя есть родители?
— У каждого человека есть родители. Иногда мы от них сбегаем. Вольно или невольно. — Они добрались до площадки на третьем этаже, и он поднял шипящую лампу, чтобы получше рассмотреть ее лицо. Вид у него был озадаченный. — Не спрашивай меня о родителях, а я не стану спрашивать о твоих.
— Мои уже умерли.
— Тебе лучше, — отозвался Ульрих, продолжая взбираться по ступенькам. — Мне было бы тебя жаль, но я в этом не уверен.
Они поднялись на верхний этаж и отдышались. Вошли в прохладный холл с пустыми стенами, изрисованными граффити. Надписи были грубыми, вызывающими и весьма политизированными, написанными крупными аккуратными буквами. Многие были на английском. «Покупка новой машины сделает вас суперсексуальным». «Чем больше потратишь, тем больше получишь».
Ульрих открыл старый замок металлическим ключом. Дверь с громким скрипом отворилась. Комната была темной, промозглой, пахло какой-то дрянью. Ободранные стены завешаны одеялами. Вся обстановка свидетельствовала о полном запустении, здесь могли спокойно жить только мыши.
Ульрих захлопнул дверь и запер ее на засов.
— Разве это не роскошь? — воскликнул он, голос его эхом отозвался в пустом затхлом пространстве. — Настоящая берлога. Хотя, конечно, не совсем законная. Но здесь нас никто не обнаружит, это исключено.
— Тогда неудивительно, что тут так пахнет.
— Сейчас все будет в порядке, запах будет как надо. — Ульрих зажег несколько ароматических свечек. Комнату наполнил восковой привкус тропических фруктов — ананасов и манго. Майа усомнилась, пробовал ли Ульрих когда-нибудь ананасы и манго. Очевидно, отсутствие непосредственного опыта и придавало запахам столь манящую экзотичность.
Романтическое мерцание свечей позволило Майе разглядеть вонючие углы и закоулки.
— Да у тебя здесь целый склад электроники, даром что ты живешь без электричества.
