Несмотря на открытый характер и множество друзей, Док был человек одинокий, державшийся особняком. Мак, пожалуй, понимал это больше других. В компании Док всегда был один. Когда у него в окнах горел свет, шторы были опущены, а проигрыватель играл Грегорианские песнопения, Мак садился возле окна у себя в Королевской ночлежке и смотрел на лабораторию. Он знал, что у Дока сейчас девушка, и ему передавалось безысходное ощущение одиночества: даже нежная близость женщины не спасала Дока. Док был ночной птицей. Свет в лаборатории горел всю ночь, но и днем, казалось, он не смыкает глаз. Денно и нощно из окон лаборатории катились мощные волны музыки. Казалось иногда, весь мир уже погрузился в сон, но нет — со стороны Западной биологической долетали чистейшие детские голоса Сикстинской капеллы.
Постоянным занятием Дока было собирательство. Он не пропускал ни одного хорошего отлива на всем побережье. Его угодьями были скалы и песчаные отмели. Он точно знал, где что взять: в этой бухте трубочники, в той осьминоги и губки, а еще дальше — морские лилии.
Места он знал, да нельзя было пойти туда и взять что надо, когда захочешь. Природа держит свои богатства под замком. И лишь изредка соизволит поделиться ими. Док знал не только время приливов и отливов, он знал и то, когда и в каком месте ожидается наибольший отлив. Накануне отлива Док снаряжался в путь, складывал в машину орудия ловли, упаковывал банки, бутыли, стекла, спирт и спешил в ту бухту, на ту скалу или гряду камней, где обитали нужные ему морские животные.
В этот раз он получил заказ на осьминогов-детенышей: самым близким их обиталищем была бухта Ла-Джолла, ее усеянное камнями дно; бухта находилась между Лос-Анджелесом и Сан-Диего, пятьсот миль туда и столько же обратно. Попасть в Ла-Джоллу надо было точно к началу отлива.
Осьминоги жили среди камней, торчавших из песчаного дна. Они были еще маленькие и пугливые, селились там, где много расщелин и укромных уголков, где можно спрятаться от волн и хищников. Здесь же водились тысячи губок. И Док решил, охотясь за осьминогами, пополнить запас и этих морских обитателей.
Малая вода наступит в четверг в пять семнадцать утра. Если выехать из Монтерея в среду утром, поспеешь на место вовремя. Хорошо бы взять с собой кого-нибудь для компании, но как назло все приятели были заняты или в отлучке. Мак с ребятами поехали за лягушками в долину Кармел. Все три приятельницы, чье общество было приятно, ходили на службу и в будни, естественно, не могли ехать. Анри-художник был очень занят. Универмаг Холмана держал у себя на сигнальной мачте вместо дозорного конькобежца. Конькобежец укрепил на высоком шпиле, торчащем на крыше универмага, небольшую площадку в виде диска и кружил там на коньках без устали и без отдыха. Он кружил вот уже трое суток — решил поставить новый рекорд продолжительности катания на коньках в воздухе. Последний рекорд равнялся ста двадцати семи часам, так что ему еще было кататься и кататься. Анри расположился со своими живописными принадлежностями через улицу на заправочной станции Рыжего Уильяма. Он был в экстазе. Он мечтал создать полотно под названием «Субстрат мечтаний конькобежца, парящего на флагштоке». И, разумеется, Анри не мог покинуть свой пост, пока столпник кружился. Он утверждал, что проблема «конькобежец на флагштоке» имеет философские аспекты, до сих пор ускользавшие от внимания специалистов. Анри сидел на табуретке, откинувшись на деревянную решетку, загораживающую двери мужского туалета на заправочной Рыжего Уильяма. Он не отрывал глаз от площадки конькобежца, парящей в небе как орлиное гнездо над пропастью, и, конечно, он не мог составить Доку компанию. Так что Док собрался ехать один — отлив ждать не будет.
