На грядках, которые я засеяла с Паулем, а потом с Генри, хорошие всходы. Уже и горох, и сахарная кукуруза показались из земли, а лимская фасоль совсем окрепла. Я заказала еще семян, в частности травы, с которой хочу поэкспериментировать.
Фэнни. 11 октября
Вчера мои записи прервал приход доктора Штюбеля и мистера Шмидта. От доктора Штюбеля я в восхищении. Они привезли новость, что сегодня самоанские вожди собираются на совещание, чтобы обсудить и попытаться выяснить смысл таинственных знамений, вызывающих такую тревогу и брожение среди островитян.
Эти мрачные предзнаменования все множатся и учащаются. Была поймана рыба (мистер Штюбель видел ее и попробовал кусочек), состоящая из одной головы, без всяких признаков хвоста — отвратительное создание; укол ее плавников, говорят, верная смерть. А на спине рыбы якобы можно было разобрать самоанское слово «хватать» или «кусать», что предвещает войну и всякие бедствия. Еще поймали красного угря; видели кровь, плывущую по реке; но хуже всего была собака, нарушившая церемонию питья кавы. Забавно, что, когда Генри рассказывал нам о войне духов, единственным эпизодом, внушившим ему сомнения, была история о том, как духи будили доктора. «В этом, — сказал он, — я не уверен».
Бен явно ищет ссоры со всеми и каждым. Вчера он явился к Паулю с жалобой на то, что люди из его бригады получают мясо только раз в день, и это после того, как все продовольственные дела переданы в его же руки. Он заявил, что чернокожие рабочие должны есть мясо раз в день, а самоанцы дважды. Довольно странное разделение, особенно если учесть, что первые работают как раз вдвое больше. Что касается работы, то дождь льет ливмя без перерыва, и посреди этих потоков я вижу Генри с зонтом и Пауля в макинтоше, помогающих пропольщикам на кукурузном поле.
Фэнни. 14 октября
Вчера утром явился мистер Мурс и пробыл у нас весь день. После обеда подъехал верхом плотник мистер Уиллис.
К ленчу я приготовила пару цыплят с картофельным пюре и ананас в красном вине, нарезанный ломтиками. Хлеб мой опять не вышел, и я испекла противень американского печенья на соде, вспомнив, что оно нравится мистеру Мурсу. Когда все было уже на мази и я мысленно поздравила себя с тем, что все-таки удалось как следует накалить плиту, я обернулась к Паулю со словами! «Наконец-то все в порядке». «Да, — ответил он, — все, кроме меня».
Тут я увидела, что он смертельно бледен и лицо его, покрытое потом, выражает полное изнеможение. Он уже переоделся, чтобы прислуживать за столом, сменив свою фланелевую рубашку на полотняную с застежкой сзади. Жаловался он на адскую боль между лопатками. Я отослала его опять надеть теплую рубаху и побежала к Льюису за советом. Льюис поставил на больное место банку, после чего боль как бы разошлась по всему телу. По моему предложению ему дали салицилки, и я отправилась кончать готовить, оставив бледного и несчастного Пауля совершенно больным в постели с банкой на спине. К вечеру боль совсем исчезла, но он сильно ослабел.
