— Как ты можешь быть уверена в этом? — несчастным голосом спросил он, исполняясь благодарности к жене.
— Потому, что вы мудрый человек, Масао-сан, — объяснила Хидеми, кланяясь мужу. Он взял ее за руку и медленно притянул к себе. Они провели вместе девятнадцать счастливых лет. Уважали и всем сердцем любили друг друга. Любовь придавала им силы, помогала переносить невзгоды. За это время им не раз приходилось принимать трудные решения, но ни одно из них не было таким тягостным. — Там она будет счастлива, — добавила Хидеми, желая поверить собственным словам и вспоминая все, о чем говорил когда-то Масао.
— А если нет? — возразил Масао, вдруг почувствовав себя одиноким стариком. Но его дочери сейчас было еще тоскливее.
— Тогда она станет сильной — это пойдет ей на пользу.
— Надеюсь, — тихо отозвался Масао. Хидеми взяла его за руку, и они медленно побрели в сад. Моря оттуда не было видно, но оба посмотрели в ту сторону, где оно скрывалось за горами, и, вспомнив о Хироко, стоящей на палубе «Нагоя-мару», низко поклонились, не сводя глаз с горизонта.
После двухнедельного плавания «Нагоя-мару» бросил якорь в гавани Сан-Франциско. Наступил август, море было тихим, погода — чудесной, и для большинства пассажиров плавание прошло благополучно.
В основном на «Нагоя-мару» путешествовали семьи и пожилые люди, которые никуда не спешили и потому отказались от пересадки в Гонолулу. Пассажиры были в большинстве японцами, отправляющимися в Перу и Бразилию, но попадались и американцы — как соседка Хироко по каюте. Замкнутая и сдержанная, пожилая женщина редко разговаривала с другими пассажирами и с Хироко — разве что когда они одевались или проходили мимо друг друга по пути в ванную.
Хироко было нечего сказать соседке, как и всем прочим. Всю дорогу до Сан-Франциско она провела оцепенев от горя и тоски по дому, которые усиливали легкие приступы морской болезни.
Несколько раз молодые японцы пытались заговорить с ней, но Хироко с безукоризненной вежливостью избегала любых попыток вовлечь ее в разговор. Со времени выхода из гавани Кобе до прибытия в Штаты она почти не разговаривала, ограничиваясь лишь краткими пожеланиями доброго утра или вечера. Приходя в столовую, она ни разу не обменялась со своими соседями по столу даже парой фраз. Она выглядела совершенно неприступной и выбирала самые темные и неброские цвета кимоно.
Незадолго до того, как корабль бросил якорь, Хироко уложила чемодан и маленькую сумку и на мгновение застыла у иллюминатора. Прямо по курсу виднелся новый мост Золотые ворота, на холмах расстилался город, сияя в лучах солнца ослепительной белизной зданий. Вид был живописный, но он казался Хироко непонятным и совершенно чужим. Она не могла не задаваться вопросом, что ее ждет здесь.
