С парохода они послали радиограмму в «Уайт стар» с просьбой известить дядю Руперта и тетю Лиз, что все дети Уинфилдов спасены, но Эдвина понимала, каким тяжелым ударом будет для тети потеря единственной сестры. Такое же сообщение послали в контору отца.
Предстояло обдумать очень многое, и Эдвина очнулась, лишь когда появилась целая флотилия буксиров, раздались пронзительные гудки и загремели залпы с каждого судна в порту. Атмосфера мрачного молчания, в которой они прожили четыре дня, была разрушена.
Филипу и Эдвине не приходило в голову, что их трагедия окажется в центре всеобщего внимания, и, глядя на катера, яхты и паромы, набитые репортерами и фотографами, они поняли, что им предстоит нелегкое испытание.
Но капитан Рострон сдержал слово, и никто, кроме лоцмана, не поднялся на «Карпатию». Фотографам пришлось довольствоваться теми снимками, что удалось сделать с большого расстояния. Единственный фотограф, проникший на пароход, был схвачен и отправлен к капитану.
В 21.35 «Карпатия» медленно подплыла к причалу 54, и на минуту на корабле все стихло. Ужасное путешествие подходило к концу. Сначала спустили спасательные шлюпки, как четыре дня назад с «Титаника». Люди стояли у перил и смотрели, как вспышки света разрывают ночное небо. Шел дождь, и казалось, сами небеса плачут над пустыми шлюпками. Люди стояли в благоговейном молчании, глядя, как покачивающиеся лодки быстро отдаляются от них.
Алексис и Джордж поднялись к Эдвине с Филипом после того, как спустили шлюпки, и Алексис заплакала, уцепившись за Эдвину. Та прижала сестренку к себе, как это всегда делала Кэт, но в последние дни она ясно почувствовала, что никогда не сможет заменить Алексис мать.
— А мы… опять в них будем садиться?
От страха Алексис едва могла говорить, и Эдвина поспешила успокоить ее, но она и сама с трудом выговаривала слова из-за душивших ее слез. Эти шлюпки… такие ненадежные, но дающие шанс на спасение… их было там так мало… если б их было больше, все остались бы живы.
— Не плачь, Лекси… пожалуйста, не плачь… — только и произнесла она, сжимая маленькую ручку сестры. Она даже не могла обещать Алексис, что скоро все будет опять хорошо. Эдвина и сама в это уже не верила, так как же она будет давать пустые обещания детям? Ее сердце разрывалось от горя.
Взглянув на пристань, Эдвина увидела сотни, если не тысячи людей, океан лиц. А когда вспышки залпов опять осветили небо, она поняла, что их еще больше. Люди были повсюду. В газетах потом сообщали, что на пристани собралось тридцать тысяч человек, а еще десять тысяч растянулись по берегам.
