Среди ночи Джордж проснулся, услышав тихий плач Алексис, и принялся утешать ее, но она все плакала.
— Что ты, Лекси? — наконец спросил он, гадая, ответит ли она, нарушив свое страшное молчание. Ведь она такая грустная и, наверно, может только плакать. — У тебя что-нибудь болит?.. Тебе плохо? Хочешь к Эдвине?
Она помотала головой, глядя на него и прижимая к груди куклу.
— Я хочу к маме… — прошептала она, ее большие голубые глаза испытующе смотрели на него.
У него самого навернулись слезы, и он обнял Алексис.
— И я тоже, Лекси… и я.
Они заснули, держась за руки, двое из детей Кэт, решившей остаться с мужем. Они все помнили, как сильно она их любила, как родители нежно любили друг друга, но теперь все это в прошлом. Остались только дети, которых они произвели на свет, шесть жизней, шесть душ, шесть драгоценных созданий, спасшихся от гибели. А Кэт, Берт, Чарльз и многие другие ушли навсегда. Навсегда.
В четверг вечером моросил дождь, усиливая тоску и уныние, царящие на борту «Карпатии».
Эдвина и Филип, стоя на палубе «Карпатии», которая, миновав статую Свободы, входила в Нью-Йоркский порт, смотрели на родные берега. Они опять дома, или по крайней мере в Штатах. Но они не испытывали чувства радости и облегчения. Им казалось, что они потеряли все, и Эдвине приходилось напоминать себе, что они хотя бы живы и все вместе. Но прежняя жизнь уже не вернется: погибли родители, погиб ее будущий муж. Ведь всего через четыре месяца они с Чарльзом должны были пожениться, а теперь его нет. Его благородная душа, доброе сердце, красивое лицо, улыбающиеся глаза, которые она так любила… все ушло навсегда, а с ними и ее надежды на счастье.
Филип повернулся к сестре и увидел, как по ее щекам текут слезы.
«Карпатия» медленно входила в порт, сопровождаемая двумя буксирами, но не было ни гудков, ни приветственного рева сирен. Только скорбь и траур.
Капитан Рострон обещал оградить пассажиров от назойливого любопытства репортеров и сделать все, чтобы прибытие корабля прошло без шума. Он предупредил, что хоть радиста и осаждает все время пресса, но журналистов на пароход не допустят. Спасшиеся с «Титаника» нуждались в покое, и капитан взял на себя ответственность оградить их от бесцеремонных, безжалостных, падких на сенсации репортеров.
Эдвина сейчас могла думать только о тех, кого они оставили где-то в морской пучине. Филип держал ее за руку и тоже думал о том, что все могло бы сложиться иначе, если б судьба оказалась к ним не столь жестока.
