В следующее мгновение мать Элисон тоже пришла в себя. Выхватив из рук Габриэлы шубку девочки, она накинула ее на плечи дочери и ринулась к дверям, волоча Элисон за собой. На полдороге она остановилась и крикнула, обернувшись к Габриэле:
— Если вы еще раз хоть пальцем прикоснетесь к моей девочке, я вызову полицию и добьюсь, чтобы вас арестовали!
Габриэла почувствовала, как ее пальцы невольно сжались в кулаки.
— А если вы еще раз хоть пальцем прикоснетесь к своей дочери, и я это увижу, — ответила она, — я сама подам на вас в суд, и тогда посмотрим, кого из нас арестуют!
Никакой благодарности она, разумеется, не ожидала. Габриэла была рада лишь тому, что ей удалось помочь маленькой девочке и помешать матери избить и унизить ее на глазах множества посторонних людей. Но Элисон снова плакала — на этот раз потому, что ей так и не купили обещанного пряничного домика.
— Но мамочка, — всхлипывала она. — Ты же обещала!..
— Не будет тебе никакого домика, Элисон! — взорвалась дама. — Ты безобразно себя вела и должна быть наказана. Сейчас мы пойдем прямо домой, и я расскажу папе, что ты тут устроила. Пусть он тебя отшлепает за то, что ты опозорила свою семью перед столькими людьми. Из-за тебя я чуть со стыда не сгорела!
Она смотрела только на дочь и не видела вытянувшихся лиц покупателей, которых ее поведение по-настоящему потрясло. Красивая, богато и изысканно одетая женщина обращалась со своей маленькой дочерью как со злейшим врагом. Это заставило многих растеряться. Во всем кафе Габриэла была, наверное, единственным человеком, которому подобное отношение матери к собственному ребенку не было в новинку.
— Но мне было больно! — горестно воскликнула Элисон, оглядываясь на Габриэлу в поисках поддержки и защиты. По ее глазам было видно, что эта незнакомая тетя была первым в ее жизни человеком, который заступился за нее столь решительно. Габриэла невольно вспомнила Марианну Маркс. Когда-то она дала примерить свою алмазную диадему маленькой Габриэле, которая так мечтала быть ее дочерью. Теперь вот Габриэла сама очутилась в роли Марианны, но, в отличие от нее и от многих других людей, которые почти не замечают чувств, разбуженных ими в израненных душах забитых и запуганных детей, Габриэла слишком хорошо понимала, что ощущает сейчас маленькая Элисон.
Видя, как дама в мехах, таща за собой дочь, вылетает за дверь кафе, Габриэла прекрасно представляла себе дальнейшее. Дама будет всю дорогу шипеть сквозь стиснутые зубы, что девочка не получила пряничный домик только из-за своего омерзительного поведения. Конечно, она отвратительная, гадкая, непослушная девчонка и заслужила любое наказание. Вот если бы она вела себя хоть капельку приличнее.
