— Я не смогу тебе звонить.
— Все ты сможешь, стоит только захотеть. И вообще, делай что хочешь, все равно я… Тебе, наверное, трудно…
Он оглянулся на собор, потому что опять вспомнил, какой сегодня день и почему они здесь, потом опять посмотрел на нее. В глазах у него слезы, у нее тоже. Она с усилием кивнула.
— Да, все так же трудно. Ничто никуда не делось.
Да и не денется, она это сейчас поняла. С этим придется жить дальше, с этой непрекращающейся болью. И опять она посмотрела на него.
— Ты меня прости… — Эти слова она хотела ему сказать давным-давно, сказала только теперь, но какая разница?
Он покачал головой, еще раз запахнул поплотнее шубу и наконец отпустил. Взглянул в последний раз на нее и пошел не прощаясь своей дорогой, вверх по Пятой авеню. Не мог он с ней проститься. Она долго-долго смотрела на него, а шофер уже открыл дверцу машины. Прошло несколько минут, Мариэлла уже сидела и думала про Чарльза… о давно ушедшей жизни, которой не будет больше… об Андре. Машина ехала по направлению к дому.
Патрик, шофер Малкольма Паттерсона, поехал от собора по Пятой авеню, но Мариэлла не увидела Чарльза по дороге. Они без приключений доехали до 64-й улицы, до дома, в котором Мариэлла прожила с Малкольмом шесть лет. Дом располагался между Мэдисон-авеню и Пятой авеню. Это был очень красивый дом. Но для Мариэллы он так и не стал родным. Хозяином в нем был только Малкольм. С самого начала силы стали изменять ей в этом доме. Дом был прекрасно оборудован, обслуживал его немолодой штат прислуги. Этот дом принадлежал еще отцу Малкольма. Малкольм относился к дому почти как к памятнику покойным родителям. Повсюду попадались бесценные для него реликвии. Сам Малкольм мало что изменил в доме, разве что привозил сувениры, он всегда много путешествовал. Иногда Мариэлла чувствовала себя музейным экспонатом, который можно обозревать, но трогать его руками не полагается. Это как кукла, которую ставят в шкаф, все ею восторгаются, но играть с ней не дают никому. Слуги почти всегда обращались с ней почтительно, но неизменно давали понять, что работают они не у нее, а у ее мужа. Многие из них служили в доме давно, и Мариэлла чувствовала, что почти не знает их, хотя прожила с ними шесть лет под одной крышей. Малкольм всегда требовал, чтобы она соблюдала дистанцию со слугами. Она так и делала. Во взаимоотношениях слуг с миссис Паттерсон не было тепла. С самого начала Малкольм не позволял ей менять уклад дома. Дом по-прежнему безраздельно принадлежал ему, все в доме делалось согласно его желаниям, и, если бы ее распоряжения разошлись бы с требованиями Малкольма, ее мнение попросту проигнорировали бы. Всех слуг Малкольм нанимал сам, по большей части в Англии, Ирландии и Германии. Ему почему-то чрезвычайно нравилось все немецкое. В молодости он учился в Гейдельбергском университете и знал немецкий язык превосходно.
