, ничего ему и не сказал. Звонили, чтобы еще раз напомнить: «Ну что, видел? Все понял? Делай, что говорят. А не то…»
Асакава блевал в унитаз. Отхаркивать было почти нечего, изо рта вылился только что выпитый виски пополам с кислым желудочным соком. Глаза слезились. Желудочный сок попал в нос, было не продохнуть. Но почему-то казалось, что вместе с рвотой удастся выдавить из себя все увиденное.
– Ну и что мне с твоего «а не то»! Я-то откуда знаю, чего тебе надо! Эй! Что делать-то мне?
Сидя в туалете, Асакава орал в пустоту, чтобы хоть как-нибудь справится с охватившим его ужасом.
– Ты что, не понимаешь, эти уроды все стерли! Все самое важное… А… а мне-то откуда знать! Ты что, с ума…
Как бы там ни было, надо что-то делать. Асакава вылетел из туалета и, не обращая внимания на свой дурацкий вид, стал носиться по комнате, бить поклоны туда и сюда, надеясь, что это все еще здесь и, в конце концов, сжалится над ним. Он даже не замечал, насколько жалобное и глупое выражение лица у него сейчас. Наконец, Асакава поднялся, прополоскал рот над раковиной, выпил воды. Взглянул в сторону окна. Ветер трепал занавеску.
…Ой… я же его закрывал!
Действительно, перед тем как задернуть штору, он аккуратно задвинул створки окна. Абсолютно точно. Дрожь не покидала его. В самой глубине мозга вдруг возникла картина ночных небоскребов большого города. В сетке зеркальных окон то загорались, то гасли яркие квадратики и, собираясь вместе, складывались в подобие букв. Если представить, что высотное здание – огромный четырехугольный могильный камень, то огни окон – это имя покойника. Образ уже исчез, но штора продолжала танцевать на ветру.
В исступлении Асакава открыл шкаф, вытащил сумку и бросился паковать вещи. Все, больше ни секунды он здесь не пробудет!
…Кто бы, что бы ни говорил, но если я еще на мгновение здесь останусь, то какая к чертям неделя! Я и ночи не протяну.
Прямо в тренировочном костюме он спустился в прихожую. Прежде чем выходить, надо собраться с мыслями. Не просто бежать от ужаса, а думать, как себе помочь! Все-таки инстинкт самосохранения срабатывает своевременно. Он вернулся в комнату, нажал на кнопку видео и достал кассету. Обмотал ее банным полотенцем, положил в сумку. Как-никак единственная зацепка, и оставлять ее здесь нет никакого резона. Если удастся расшифровать смысл сцен, возможно, отыщется и ключ к спасению. Хотя, что ни говори, лимит времени невелик – всего неделя. Часы показывали десять ноль восемь. Видео закончилось примерно в десять ноль четыре. Чем дальше, тем драгоценнее становится время. Асакава положил ключи на столик и, оставив свет включенным во всех комнатах, вышел наружу. Даже не думая заходить в администраторскую, помчался к своей машине, включил зажигание.
