Тирк догадывался: недоверчивые сарамиты сменили гнев на милость не просто так. Позапрошлой зимой норлоки преследовали агрхов и прижали их как раз возле крепостных стен. Монахи не любопытствовали, кто поднял шум возле их обители, но именно после этого случая настоятель впервые распорядился открыть ворота для чужаков.
Оценив возможность отдыха в укрепленном монастыре, Сульг и Тирк использовали все красноречие, отпущенное им природой, чтобы убедить настоятеля во взаимовыгодном сотрудничестве. С тех пор дважды в год, по договоренности, норлоки сопровождали монахов в их паломничестве через равнину к горам Грифонов. Там, за ущельем, где когда-то гнездились грифоны, на небольшом каменистом плато находилось горное святилище сарамитов — восемь причудливо изваянных самой природой каменных столбов. Из огромной скалы выступали грубо высеченные изображения каменных богов — существ, отдаленно напоминавших людей. Их напряженные лица, похожие на маски, были обращены к северу.
Перед паломничеством монахи торжественно облачались в синие с желтым одежды, вешали на шею ритуальные каменные бусы, надевали особые головные уборы — плотно облегающие голову шапки, которые закрывали лоб и оставляли открытыми уши. В середине шапки возвышалась остроконечная башенка, к которой крепились пурпурные ленты, украшенные золотой бахромой и орнаментом. Наметанным глазом норлоки без труда определяли, что под праздничной одеждой монахов было скрыто оружие: сарамиты хорошо представляли себе опасность, подстерегающую их в пути через огромную равнину. Но, когда к паломникам присоединялись шестеро конных норлоков, даже агрхи предпочитали делать большой крюк, чтобы не попадаться им на дороге. Норлоки провожали монахов до самого плато и спешили убраться вниз. Возле святилища они ощущали себя неуютно: в серой, тяжелой, непроницаемой массе камня чувствовалась огромная давящая сила.
Илам был полностью согласен с Тирком: сарамиты терпеть не могли агрхов и только поэтому сочли возможным установить отношения с норлоками-изгнанниками, тоже не питавшими к кочевникам теплых чувств. Однако это здравое соображение нисколько не мешало ему изводить Тиларма гнусными намеками, трактуя гостеприимство сарамитов самым двусмысленным образом. Тиларм давно привык к манере приятеля видеть во всем непристойности, но все еще не изжил привычки краснеть, и это мучило его едва ли не больше, чем бесцеремонные шутки Илама…
— Разве сейчас тийп? — разочарованно поинтересовался Азах. — Проклятье, не может быть! Сейчас я сам посчитаю... Как сарамиты отсчитывают месяцы?
