, как сообщил мне таксист, и начала замедлять ход, облегчив мне слежку. Остановилась она почти в конце этой необычной улицы возле одного из домов по правой стороне; вход был отсюда же, с тротуара, хотя огромные стены, за которыми ничего не было видно, тянулись еще далеко, до самого угла, и сворачивали в переулок. Пока писатель вылезал из машины с легким чемоданчиком в одной руке и матерчатой сумкой с надписью «Ганди» в другой, я успела разглядеть две вещи: огромные темные деревья за стенами и цвет самих стен. Они были голубые.
За окном моего гостиничного номера по склонам холмов Фортин раскинулись бесконечные поля. Город расположен в долине. Сейчас тот предзакатный час, когда очертания холмов становятся слегка размытыми, а Оахака погружается в белесую дымку. Ее покой стерегут монастырь и собор Санто-Доминго де Гусман. Рынок уже отшумел, и индейцы в домотканых одеждах возвращаются в селения с поклажей за спиной. Тишина окутывает глухие улочки, дома с гладкими стенами и старинными деревянными дверями, которые скрывают чью-то жизнь, уютные комнаты и маленькие дворики, сады с камнями, фонтанами и мощеными дорожками.
Я смотрю на густые кроны деревьев и вижу за ними далекую сельву— влажную и сухую, непроходимые тропические леса, горы и море. Тихая безмятежность долины, ее волнистые очертания убаюкивают, заставляют забыть, как неумолимо взбухают здесь реки, а растительность наступает, подобно полчищам врага. Я напрягаю зрение, пытаясь различить вдалеке Монте-Альбан[34].
В этот вечерний час город замирает, чествуя Пресвятую Деву Одиночества, свою покровительницу, чудотворную Деву, прославившую Оахаку. Но это блаженное состояние длится недолго: скоро зажгутся огни, и центральные улицы снова оживут, наполнятся веселым гамом.
Жизнерадостная, суеверная, прекрасная Оахака — древняя Антекера, с этого холма она кажется всесильной и таинственной.
Полагая, что Сантьяго Бланко, как и я, не сможет устоять перед чарами этой ночи, набросившей свой черный покров на город, я спустилась с холма к центру и направилась в квартал Сочимилько. Конечно, он не имеет ничего общего со своим столичным тезкой, и здесь не увидишь вереницы лодок, увитых цветами[35], хотя в этих местах, как гласит легенда, некогда в изобилии росли дикие лилии и девушки срывали их, чтобы потом поднести богам как символ своей чистоты.
Остановившись у одной из арок старинного акведука, превращенной в фасад дома, я уставилась на дверь в голубой стене и приготовилась к долгому ожиданию. Я не знала, будет ли оно плодотворным, но цель была поставлена, хотя темнота не очень-то располагала к ее достижению, а джинсовая рубашка плохо справлялась с порывами ветра. Прошел почти час, прежде чем дверь наконец открылась. Я тут же ретировалась и, миновав несколько домов, присела на красную бетонную скамью за каменным фонтаном, откуда вся улица видна как на ладони, и принялась наблюдать за ними. Я говорю «за ними», потому что Сантьяго Бланко был не один. Он шел спокойно, не торопясь, даже не подозревая, что является объектом моего назойливого внимания, правда, в первую очередь меня занимала его спутница, и, призвав на помощь все свои сыщицкие способности, женскую интуицию и даже романтический опыт, я тут же сосредоточилась на ней. Через несколько мгновений я уже не сомневалась, что это его любовница. Рядом с внушительной фигурой своего кавалера она казалась совсем маленькой. Даже просторный длинный уипиль
