Доплер пока помалкивал, мудро давая людям возможность высказаться и выпустить пар, а также, чем черт не шутит, выдать дельную мысль, чтобы при случае оформить ее приказом. Подчиненным труднее потом осуждать последствия решений, принятых с их же подачи.
– Вертак в целом на ходу, хотя местами прострелен, но только половину людей потянет, – подал голос Слэш. – Можно неходячих раненых первыми отправить в бригаду, потом там дозаправиться и обратно за остальными.
– Не, сидеть тут и пиздюлей дожидаться – я в рот ебал такие именины. Надо на оставшиеся танкетки прыгать и дергать к границе, а там уж на полпути пусть вертак забирает, как считаешь, старшой? – спросил Штырь.
– Что уебывать надо, это точно. Но по низу ехать – это судьбу лишний раз дрочить: возможны минированные участки, засады, дорог-то тут не особо много. Лучше уж здесь дождаться, пока Слэш вернется. Но ты прав, рабочий транспорт надо на всякий случай отпидорить, может пригодится. Вот и займись этим, – ответил Доплер.
Последовало короткое обсуждение деталей, потом посыпались распоряжения, кому чего делать. Штырь и Боцман принялись ковыряться в ангарах с техникой, напрягая оставшихся в живых местных водителей и спецов. Они тестировали работоспособность подсистем, при необходимости собирали один рабочий узел из нескольких не вполне рабочих и так далее. Зуб с остатками своего отделения были на подхвате и следили, чтобы ушлые местные чего не удумали. Маленький вертолет представлял собой догорающий металлолом. Слэш обследовал уцелевший транспортный. Это была двухвинтовая модель, с поперечным расположением несущих винтов на высоко посаженых плоскостях и двухкилевым хвостовым оперением. Его вместимость была поменьше, а скорость и маневренность побольше, чем у машин, доставлявших отряд до базового лагеря. Хоу сидел в тени на травке, привалившись к стойке шасси спиной, поджав ноги и положив свой автомат на колени. Сплин какое-то время отдохнул, ему в целом полегчало, но в неподвижном состоянии голова кружилась сильнее. Он напросился, чтоб полезное дело дали – его приставили принимать в вертолет раненых.
Не требовалось медицинского образования, чтобы предположить, что кое-кому из них светит ампутация. Впрочем, потратив вознаграждение на услуги морфогенетика, быть может, и удастся восстановить расщепленные кости или даже целые потерянные конечности, раскуроченные суставы, рваные связки и тому подобные последствия воздействия пуль, осколков и взрывов. Из тяжелых в основном были пострадавшие ближе к концу боя, те же, кому не повезло раньше, большей частью погибли там, где их ранило, не дождавшись помощи, от травматического шока или кровопотери. Считается, что проекция жизненно важных органов составляет около 15 процентов от поверхности тела. Так-то оно, может и так, да, однако, не совсем. Например, если полноценная автоматная пуля со скоростью более двух звуковых попадет в кость, то, вполне возможно, будет нехороший дробленый перелом с некрозом окружающих тканей вследствие контузионной травмы. Типа как держаться за железный прут, когда по нему рядом кувалдой охреначат, только гораздо сильнее. Со всеми вытекающими из такого ранения ощущениями и перспективами. Некоторым бронежилеты сослужили плохую службу – пуля из серьезного оружия под прямым углом пробивала пластины и рикошетила по телу между стенками. Там были амортизирующие мембраны для предотвращения такого эффекта, но это не всегда срабатывало. Хотя грешить на выбранную модель бронежилета было бы, пожалуй, необоснованно – тяжелая броня более высокого класса защиты тоже ведь, с учетом запреградного действия, не все пули держит, да к тому же делает бойца слишком уж неповоротливым для переходов и беготни. Сплину подавали раненых, он их принимал и вместе с Бишопом размещал в салоне. Бишоп нашел немного медикаментов в поместье в дополнение к собственным запасам и теперь пускал их в дело, приспособив грузовые леера вдоль потолка фюзеляжа под держатели для капельниц с плазмой.
