— Разумно, — согласился Герасимов.
— Все явки военной организации, все связи хранятся у меня дома, господин полковник…
— Видимо, для надежности охраны этого бесценного архива стоит завести какую-нибудь кухарку, няньку, что ли? Пусть постоянно кто-то будет у вас дома…
— Хотите подвести мне своего агента? — понимающе уточнила Шорникова. — Вы ж меня этим провалите: хороша себе революционерка, кухарку завела…
— Мы имеем возможность контролировать вашу искренность по-иному, Екатерина Николаевна… Более того, мы это делаем постоянно… И я не обижусь, ежели вы — своими возможностями — станете проверять мою честность по отношению к вам… Ничего не попишешь, правила игры…
— Я не играю, — отрезала Шорникова. — Я служу. А коли употребили слово «играю», то добавьте: «со смертью». Каждый час. Любую минуту.
— Екатерина Николаевна, я счастлив знакомству с вами, право… Беседовать с вами сложно, но лучше с умным потерять, чем с дурнем найти… Вы правы, я сказал несуразность, — ни о какой кухарке не может быть и речи… Просто я неумело и топорно намекнул на возможность прибавки дополнительных денег к вашему окладу содержания… Вы пятьдесят рублей в месяц изволите получать?
Шорникова снова засмеялась, будто вспомнила что-то забавное:
— Надобно иначе сказать, Василий Андреевич… Надобно сказать: «Мы платим вам пятьдесят рублей в месяц… » Не я изволю получать, как вы заметили, а вы мне отстегиваете… Мне не надо дополнительной платы, я удовлетворена тем, что имею.
— Во всяком случае, в любой момент я оплачу все ваши расходы. Все, Екатерина Николаевна. И мне, кстати говоря, будет очень приятно сделать это… Превыше всего ценю в людях ум и особую изюминку… Вот, кстати, вы бранили Достоевского, — мол, на потребу Западу пишет… А ведь вы — русская, до последней капельки русская, но стоит записать наш с вами разговор — вот вам и глава из ненапечатанного романа Достоевского…
— Спаси бог… Одна надежда на власть: цензурный комитет такую книгу запретит, — Шорникова сказала это серьезно, зрачки расширились, сделавшись какими-то фиолетовыми, птичьими. — У тех, кто отступил, одна надежда, господин полковник… Имя этой надежде — власть.
— Сильная власть, — уточнил Герасимов, — способная на волевые решения… Кстати, Доманский это кто?
— Это псевдоним. Настоящая фамилия этого члена ЦК Дзержинский.
— Не тот ли, что особенно дружен с Лениным, Бухариным и Люксембург?
— Именно.
— Где он сейчас?
— Здесь. Координирует работу поляков и литовцев с русскими.
