Далекие голоса поднимались от Рио-де-ла-Плата. Ни малейшего ветерка не проникало через широко открытую застекленную дверь, выходившую в сад поместья. Никогда еще в Буэнос-Айресе не было так душно и влажно. Такая тяжелая и давящая влажность может убить, если не поостеречься.
Женщина нервно потянулась за пачкой сигарет, лежавшей на низеньком столике. Закурив, она выпустила дымок и долго наблюдала за голубоватыми завитками, а потом тихо сказала:
— Как бы то ни было, но ты меня ужасно напугал.
— Я сожалею. Ведь ты знаешь, что такое кошмар… тут просто не владеешь собой…
— Дело не в кошмаре, Рикардо, а в твоем голосе.
— Мой голос?
— Ты кричал, но крик был не твой.
— А чей же?
— Кричал-то ты, но чужим голосом.
— Забавно.
— Забавно? Я до смерти перепугалась!
— Может, во мне пробудился чревовещатель?
— Рикардо! Перестань! Я не шучу. Серьезность тона озадачила его.
— Да успокойся ты. А что я говорил?
— Трудно повторить… Какие-то бессвязные слова… Непонятные… Уверена в одном: говорил ты не на испанском. Это было скорее что-то похожее на диалект. Ничего вразумительного во всяком случае.
Рикардо Вакаресса встал с кресла и подошел к распахнутой двери. Он был мокрый от пота. Духота неимоверная. Казалось, задыхаются даже гибискусы и глицинии. Он взглянул на свое любимое дерево-талисман — восхитительную араукарию. Все считали, что он сошел с ума, когда за большие деньги — несколько тысяч песо— велел выкопать ее из земли Патагонии и пересадить сюда. Все как один утверждали, что несчастное хвойное дерево не приживется на новом месте. Сегодня же араукария и не думала погибать, за три года она вымахала до пятнадцати метров. Вероятно, это окончательно убедило Рикардо в том, что деньги, оставленные ему отцом в наследство, дают удивительную власть.
Он машинально провел ладонью по лбу, размышляя, есть ли еще силы у заполоненной реки течь там, в лимане.
Вообще-то лучше бы уехать на несколько дней в свой дом на берегу океана, в Мар-дель-Плата, подальше от угнетающей влажной духоты и скуки. Увы, невозможно. Предстоят деловые встречи. В перспективе — подписание выгодной сделки. Пятьсот тысяч долларов обломится ему, если все пройдет как задумано. А все так и должно пройти. В конце концов, когда, в какой момент жизни удача изменила ему? Он всегда был везунчиком. Интересно, почему древние представляли фортуну в виде женщины с повязкой на глазах и с рогом изобилия в руке? Удача не должна быть слепой, раз уж она пристрастна и отдается добровольно. Почти безотчетно он прошептал:
