Примостившись на увлекательном, но бесполезном для расследования романе Дюма о кознях коварной Миледи, чинимых дружной четверке мушкетеров, Птенчиков задумчиво уставился на информационную панель книгопечки. Это чудо технической мысли ему подарили друзья-историки, Олег и Аркадий, когда он попал в больницу с тяжелейшим литературным отравлением. Дело в том, что люди XXII века книг не читали — они их глотали в таблетированном виде. Увлеченный поисками Соньки, Иван изрядно превысил допустимую читательскую дозировку, за что и поплатился собственным здоровьем.
После выписки из реабилитационного центра глотать книги ему категорически запретили: слишком велика была вероятность получить язву желудка. Выручала печка: подсоединенная напрямую к архиву ИИИ, она могла в считаные минуты снабдить Птенчикова любой заказанной книгой, по старинке распечатанной и переплетенной. Вскоре Иван стал единственным в XXII веке обладателем настоящей, бумажной библиотеки. Сидя в заснеженной избушке, он с наслаждением шуршал страницами, уверенный, что рано или поздно сумеет обнаружить след неугомонной Соньки. Однако зима заканчивалась, прочитанные тома уже перестали помещаться в отведенной для них пристройке и громоздились кренящимися стопками в самых неожиданных местах, а надежды учителя все не оправдывались.
Иван остановил бегущую строку архивного перечня. «Анекдоты из жизни копов». Очень любопытно. Надо признать, до исследования произведений этого жанра он еще не доходил. Птенчиков подкинул в лоток чистой бумаги и запустил книгопечь.
В дверь постучали.
— Да-да, открыто, — рассеянно откликнулся Иван, втягивая ноздрями волнующий запах типографской краски.
— Извините за беспокойство, мэтр! — раздался знакомый бас начальника полиции, и секунду спустя грузная фигура с оглушительным грохотом ввалилась в комнату — бравый генерал запнулся о баррикаду из хитроумных детективов Агаты Кристи. Многочисленные литературные мошенницы, заботливо рассортированные Птенчиковым по странам и эпохам, будто ждали сигнала: накренилась этажерка, с лихим свистом посыпались с полок увесистые тома, подломилась, не выдержав неожиданной бомбардировки, пластиковая ножка стола, — и вскоре доблестный представитель правопорядка оказался погребенным под горой фолиантов о разнообразных беззакониях.
— О... о... очень рад, — пробормотал Птенчиков, оглядывая впечатляющую картину литературного побоища.
— Что это было, мэтр? — прохрипел потрясенный начальник полиции.
