Однако Сотин не настроен был смеяться. Он бросился искать: может, не все сперли, может, что-то осталось? Кричал:
— Твою мать, думать надо было или нет? Я сколько раз говорил? Замок на двери — пальцем открыть можно! (Рылся в старухином комоде). Сидит — радуется! Чего ты радуешься? На мои деньги куплено, между прочим! (Залез под кровать). Твоих только четвертая часть, а то и меньше! Платить будешь, ты понял? Я серьезно говорю! (Сорвал с постели одеяло, перевернул матрац). Без шуточек! А не заплатишь — завтра твоя комсомольская пи...братия о тебе все узнает! Вылетишь на хрен за аморалку[11], я серьезно говорю! Ты понял, нет? Из комсомола своего ...бучего и из университета вообще! (Открыл антресоль над дверью, кидал оттуда на пол всякий хлам). Слушай, а может, ты пошутил? А? Пошутил, да?
В глазах Сотина засветилась надежда. Жалкая и одновременно одухотворенная. Гораздо более одухотворенная, чем тогда, когда он говорил о Фрейде, Ницше и тайнах человеческой души.
Валько усмехнулся:
— Это всего лишь карнавал.
— Что карнавал? Пошутил, да? Признавайся, зараза!
— Да нет, не пошутил.
— Тогда так, — окончательно озлился Сотин. — Чтобы через неделю отдал мне деньги за вещи, понял? Я у отца взаймы взял, ты соображаешь или нет? Через неделю, максимум через две!
— Где я возьму?
— А меня не волнует! Ты виноват? Виноват. Поэтому меня не волнует, понял?
— Дерьмо ты, оказывается, — грустно сказало Валько.
— Само собой! — не отрицал Сотин. — А ты бы кто был в такой ситуации? Не дерьмо?
— Нет! — сказало Валько.
И не сдержалось, заплакало.
— Не надо! — закричал Сотин. — Все мы психастеники, я сейчас тоже рыдать начну — запросто! Через неделю чтобы были деньги, понял меня?
— Я попробую... Не знаю... За что ты так со мной? Я тебя другом считал!
— Считал он! И я тебя другом считал, а ты меня без штанов оставил! Это по-дружески, да?
Валько плакало — сладостно. Горько утратить друга, но как зато приятно испытывать то же, что испытывают нормальные люди при утрате друга. Да и не такой уж он друг, если вдуматься. Но, с другой стороны, лучше иметь такого друга, чем никакого: одному очень плохо в этом мире, очень.
Тут появился Салыкин — с девушкой, с гитарой, с вином. Увидел плачущего Валько, злого Сотина, начал расспрашивать.
— Не лезь не в свое дело! — огрызнулся Сотин.
— Обокрали меня, — всхлипывая, сказало Валько. — Вещи украли, деньги... Он требует вернуть... Заплатить за вещи...
— Сосем личико потерял, Саша! — сказат Салыкин, уже выпивший и добрый. — Валь, ты не отдавай ему ничего. Он мерзавец. Саш, ты мерзавец, как друг тебе говорю.
