— А Гера?
— Какой Гера?
— Кочергин. Ты же его, вроде, знал?
— А. Большой человек стал. Но это неинтересно. Мне про тебя интересно.
— Может, не будем?
— Будем, — твердо сказал Сотин. — Я психиатр, со мной можешь быть откровенным.
— Ты научную работу обо мне хочешь написать?
— Не исключено. Нет, вряд ли. Разве что одну главу. Я ведь как раз занимаюсь проблемами, связанными с полом, но не широко с полом, в психиатрии все связано с полом или почти все, а с полом в социальном аспекте, с транскрипцией половых вопросов в контексте общества, социума[27]. И дело не в пошлых темах равенства мужчин и женщин, это для газет, чепуха. Пол и свобода, вот тема!
— А у Фрейда разве не все сказано? — улыбнулось Валько.
— Фрейд — чепуха! — отмахнулся Сотин от своего бывшего кумира. — Какой Фрейд? Его теории применимы только к патологиям, к клинике, а жизнь — шире! Почитай Юнга, постфрейдистов, я тебе дам!
— Не надо, — сказало Валько. — И вообще, сволочь ты, Саша, — Валько смягчило слово усмешкой. — Сколько не виделись, а ты даже не спросил, как я живу.
— А что? Неприятности?
— Не без этого. Полгода работал сторожем при дачах. Куда я теперь?
— Куда? Да везде! Я, может, тебя искал именно для того, чтобы помочь!
— Каким образом?
— А таким! Ты ведь, наверно, сам не понимаешь выгод своего положения! Это же чудесно: быть одним, а чувствовать себя другим! Ты, кстати, кем себя чувствуешь? Я как друг спрашиваю, не как психиатр.
Валько оглянулось на Стеллу, которая полулежала на софе, набросив плед на длинные ноги, и листала какую-то книгу.
— Она — свой человек, — сказал Сотин. — Но может выйти, если хочешь.
— Да ладно. Кем я себя чувствую? Никем. Ни тем, ни сем.
— Это понятно, но какие-то влечения преобладают же! Не может же быть, чтобы ты был совсем как дерево! Кого ты больше хочешь, мужчин или женщин?
— Никого.
— Фе-но-ме-наль-но! — запел, закрутил головой Сотин, радуясь такому редкостному уродству и тому, что ему первому предстоит это уродство профессионально исследовать. — Это же просто в точку! У меня третья глава так и заканчивается, риторическим вопросом. Вроде того: мы не можем провести эксперимент, как повел бы себя в социуме бесполый человек, так как абсолютно бесполых людей не бывает. Ну, психические отклонения не в счет. Человек и дирижаблем может себя вообразить, есть у меня такой пациент, мечтал в школе о путешествиях, строил модели самолетов и дирижаблей, а недавно сам дирижаблем и стал. Но все равно он ощущает себя дирижаблем-мужчиной. Вот, и я хотел сразу переходить к выводам, а выводы такие, что все рассуждения о свободе — бред, ибо человек несвободен от рождения уже в силу того, что мужчина или женщина. Ведь свобода есть что? Свобода есть наличие выбора! — увлеченно повествовал Сотин, поглядывая на Стеллу, которая хоть и не выражала восхищения его умом, но слушала внимательно. — Пусть это выбор, ограниченный и обусловленный социумом, но выбор, поэтому, казалось бы, чем более развит социум, тем шире выбор. Да ничего подобного! Человек родился — и уже мужик. Или баба. Какой тут выбор?
