Не вдаваясь в излишние рассуждения, Артемида пустила в Ориона свою, по определению не знающую промаха стрелу, и долго удивленные японцы ломали головы, за какие грехи пострадал этот гайдзин. Максимум, чего удалось добиться Эос для своего безвинно сгинувшего кавалера, так это принятия его в уже упоминавшийся нами небесный театр на роль богатыря с дубиной. Где Орион выступает и по сей день.
Впрочем, ситуация у Геракла была на порядок выигрышней, чем у предшественника. За год безостановочного марафона герой успел перебрать массу позиций защиты, остановившись на наиболее оптимальной. Ему было что сказать, представ перед всевышней.
И на злобное Артемидино: «Ты че, опух?!». — Геракл уверенно пробубнил: «Не корысти ради, а токмо волею пославшего мя…». — После чего последовательно предъявил ксиву чиновника по особым поручениям микенской горадминистрации, письменный приказ и командировочное удостоверение. Суди Геракла какой-нибудь международный трибунал, возможно, поднаторевшим в юридических закавыках обвинителям и удалось бы доказать, что герой, мол, действовал «всецело отождествляясь с полученным приказом, побуждаемый ревностным стремлением достичь преступной цели». Но столь изящно формулировать в те времена еще не умели, и лаконично грубое Артемидино восклицание: «Че за дела?!» — уперлось в глухую несознанку Геракла. Я не я, лань не моя, токмо волею пославшего мя Эврисфея, никак нет, не могу знать, наше дело солдатское.
Положение же самой Артемиды было весьма сомнительным. С точки зрения простых смертных, богиня имела полное право сурово наказать наглеца, поднявшего руку на ее любимую лань. Но на взгляд Олимпа все выглядело совсем иначе. Убить любимого сына Зевса, на которого папа возлагал такие надежды, из-за какого-то оленя?! За это можно было получить такие неприятности, по сравнению с которыми кавказские мучения Прометея — отдых на горном курорте. А поскольку средиземноморские пляжи уже в те времена котировались гораздо выше черноморского побережья, то и Артемида менять гористую Грецию на скалистую Грузию благоразумно не пожелала.
В итоге все кончилось так, как должно было быть. Артемида немного покуражилась, помахала копьем, произнося гневные речи, но, в конце концов, сменила божественный гнев на не менее божественную милость. И со словами «Доброта моя не знает разумных границ» отпустила Геракла с ланью восвояси. Где его уже давно заждалось руководство.
Эврисфей изучил со стены через цейсовские стекла экстерьер лани, пробежал глазами справку придворного ювелира о химическом анализе рогов и копыт доставленного животного и повелел выпустить божью тварь на волю. Освобожденная от пут лань незамедлительно помчалась, цокая бронзой, в родные горы отъедаться после годичной голодовки, а Геракл пошел в свой Тиринф дожидаться распоряжений.
