Генри прикрыл глаза умершему, вышел из спальни и, вернувшись в зал, объявил:
— Твой муж снова заснул, Розамунда, и передал, что поговорит с тобой завтра.
— Ты останешься на ночь, дядя? — осведомилась она. — Я отведу тебя и кузена в спальню.
— Покажи юному Генри дорогу, девочка. Я знаю, где в этом доме комнаты для гостей. Пожалуй, поживу тут немного. Но сначала принеси мне вина.
Она выполнила просьбу, а потом повела кузена в комнату для гостей, пожелала доброй ночи и поспешно удалилась, решив посмотреть, хорошо ли себя чувствует Хью. Но, к своему величайшему потрясению, обнаружила, что муж мертв.
Сдержав крик тоски, она позвала служанку и велела:
— Немедленно беги за мастером Эдмундом. Смотри, чтобы мой дядя тебя не заметил. И позови сюда Мейбл.
Она уже посылала за Эдмундом, но тот не явился, очевидно, его не было поблизости. Хоть бы сейчас он оказался в доме.
Служанка кивнула и снова оставила ее одну. Вошедшая Мейбл немедленно поняла, что случилось, и в ужасе прижала ладонь ко рту.
— Как? — воскликнула она.
— Мы должны подождать Эдмунда, — глухо объявила Розамунда и, усевшись рядом с усопшим мужем, взяла его остывающую ладонь, словно этим могла вернуть жизнь.
Наконец в спальне появился Эдмунд и, сам того не зная, повторил вопрос жены:
— Как?!
— Подозреваю, к этому приложил руку дядюшка Генри, — пояснила Розамунда. — Ничего, он свое получит.
Слезы потоком струились по ее бледному лицу.
— Расскажи, — попросил Эдмунд. — Если сумеешь убедить меня, я сам его прикончу и обставлю все так, будто произошел несчастный случай.
Его серые глаза были очень серьезны.
— Он пошел поговорить с Хью, а вернувшись, сказал, что Хью заснул, но велел передать, что поговорит со мной утром. Я оставила дядю в зале, отвела его отродье спать, а когда пришла в спальню, обнаружила, что мой муж мертв.
Эдмунд нагнулся и тщательно осмотрел леденеющее тело старого друга. Ни малейшего признака насильственной смерти. На тонких синих губах даже играла легкая улыбка.
Выпрямившись, Эдмунд покачал головой:
— Розамунда, он умер своей смертью. Мы этого ожидали. — Он обнял измученную племянницу. — Ты вне себя от горя, дитя мое. Все случилось быстрее, чем мы предполагали.
— Генри Болтон виноват в его смерти, — упрямо твердила Розамунда. — Не знаю, каким образом, но чувствую это сердцем. Хью был бодр и весел, когда я его оставила.
Кого же еще винить?
— Даже если ты права, Розамунда, доказательств все равно нет. Хью был смертельно болен, и все это знали. Однако поскольку Генри не ведает, что он скончался, или хочет, чтобы мы поверили, будто он тут ни при чем, мы ничего не скажем ему до утра. Где мой брат сейчас?
