Патрик поставил стакан и вышел из гостиной. Уходя, Салли оставила ему на столе возле лестницы зажженную свечу. Граф медленно поднялся по ступенькам, страшась того мига, когда окажется лицом к лицу с невестой. Остановившись перед ее дверью, он едва слышно постучал. На какое-то мгновение Гленкерк понадеялся, что она уже уснула. Но дверь отворилась, за ней стояла Катриона в своем зеленом бархатном пеньюаре. Ее тяжелые золотые волосы рассыпались по плечам. Язык у Патрика одеревенел, и он чувствовал себя дураком.
— Патрик, — тихо проговорила Катриона, — либо войди, либо уходи.
Она повернулась и пошла обратно в спальню. Граф шагнул следом, прикрыв за собой дверь. В камине горел огонь, освещавший комнату. Он понял, что поднял ее с постели.
Не обращая внимания на жениха, Катриона снова забралась под теплые одеяла. Две огромные подушки подпирали ей спину. Патрик придвинул стул и сел.
— Итак, милорд, — произнесла она, складывая руки на своем огромном животе. — Я полагаю, что могу чувствовать себя в безопасности. Вряд ли сегодня вы пришли меня насиловать. Что же вам тогда нужно?
— Я хочу поговорить с тобой. Оставим дипломатию и такт нашему дядюшке аббату. Мы же можем сказать друг другу правду. Я дурак, Кат!
— Да, — согласилась она.
— Я люблю тебя, девочка! Что сделано, того не вернешь. Если ты не можешь простить меня, то можешь по крайней мере забыть мою грубость? Я сделаю все, чтобы вернуть тебя.
— Но можешь ли ты изменить образ своих мыслей, Патрик? Потому что моя цена именно такова. Я не буду твоей собственностью. Ни твоей, ни чьей-либо! Я не могу быть только женой Гленкерка. Я должна оставаться Катрионой Хэй Лесли. И если ты станешь воспринимать меня именно такой, твоему примеру последуют и другие. — Она нежно ему улыбнулась. — Ах, милый! По-моему, ты не совсем это понимаешь! Возможно, просто не в состоянии понять!
— Я пытаюсь, Кат… Ну а если я определю часть твоего приданого в твое собственное пользование?
— Это не совсем то, что я имею в виду, Патрик. Но если уж речь зашла об этом, то я точно тебе скажу, что мне требуется по части финансов. Капиталовложения, которые оставила мне бабушка, были включены в мое приданое. Этого не следовало делать. Они принадлежат мне одной, и я хочу получить их обратно. И А-Куил тоже мой. Усадьба принадлежала моей бабушке по отцу, она распорядилась записать ее на мое имя так же, как этот дом — на Фиону. Боже мой, Патрик!
Ведь ты знал бабушку лучше, чем я, и помнишь, как важно для нее было, чтобы женщина в семье имела что-то свое.
