— Не стоит ли нам начать наше приключение прямо сейчас, мой дорогой?
По комнате прокатился его раскатистый смех.
— Наша маленькая дочурка будет шокирована, — сказал он, улыбаясь Скай. — Она считает нас самой респектабельной и уравновешенной парой.
— Так ей и пристало, — отвечала мать Велвет. — Она еще слишком юна, чтобы обсуждать отношения мужчины и женщины. У нее будет достаточно времени подумать обо всех этих вещах, когда мы вернемся из Индии. Пусть пока наслаждается детством.
— Она давно помолвлена, Скай.
— О, она уже забыла про сына Брок-Кэрна, Адам. Ее обручили в возрасте пяти лет. Помнишь, я пошла на это, поверив твоему слову, — она сможет выбирать сама, когда пройдет время. Я не буду принуждать Велвет к браку, как меня принудил к нему мой отец. Кроме того, хотя Брок-Кэрн переписывается с тобой, его сын все эти годы не проявлял к Велвет никакого интереса. И вообще, все это не скоро, не стоит волноваться загодя. Пусть Велвет побудет еще маленькой беззаботной девочкой и переживает только из-за своих лошадей и сладостей, которые она постоянно умудряется лаской вытянуть из тебя и своих братьев. Она очень избалованна!
— Ты права, — согласился он с ней, улыбаясь при мысли о своей единственной и горячо любимой дочери. — У Велвет еще есть время. Более чем достаточно.
Часть 1. ДОЧЬ ЛОРДА ДЕ МАРИСКО
В мае, как взыграет кровь, надо, парни, веселиться —
Фа, ля, ля…
Фа, ля, ля…
И у каждого любовь, и у каждою — девица…
Фа, ля, ля…
Фа, ля, ля…
Старинная песня XVI века
— Черт подери, что вы имеете в виду, говоря «жениться немедленно», отец? — Александр Гордон с высоты своего роста взглянул на прикованного к постели отца, но графа Брок-Кэрна не испугал этот взгляд. Он и сам в молодые годы так смотрел на тех, кто был могущественнее его и пытался навязать свою волю.
«Господи, — подумал он, глядя снизу вверх на Алекса, — он точно такой же, каким был когда-то я. Тот же рост, та же худощавость, то же лицо, словно вырубленное из камня, и мои черные волосы. Да… пока я не попал в эту дурацкую историю, многие принимали нас за братьев». Ангус Гордон тяжело вздохнул. Ему противно было признавать собственную слабость, и все-таки, скрипнув зубами, он сказал:
— Ты должен понять, Алекс, что я не доживу до весны. С каждым днем я слабею все больше и не могу делать даже простейшие вещи. Черт бы его побрал! Я не могу даже встать помочиться! Я не хочу жить так, да и врач из Абердина говорит, что лучше не будет. Я знаю, что умираю.
